Иллюзия риска

Кофф Натализа

Спустя час Мартынов уже парковал тачку у входа. Все цветы, что Дан выбрал для Емельяны, не влезли в салон. Пришлось укладывать букеты в багажник. А выйдя из салона, Данил, все еще не совсем трезвый, схватил пару букетов, и помчался в подъезд.

– Нет, ну ты и хамло! – крикнул Тимофей ему вслед. – Сам заноси!

– Я не могу! У меня ранение! – хохотнул Данил. – Оставь у консьержа. Парни поднимут.

Ажур, сидя в машине, посмеивался. Мартынов, против своей воли тоже. Он понимал, что Арканов, пусть и считался его личным врагом номер один, а все равно был

нормальным мужиком. Махнув рукой, Тимофей послушно внес букеты в подъезд и оставил их консьержу. Тянуло как-то подставить парня. Но Мартынов рассудил, что Дан и без его помощи умудриться лажануть и в этот раз.

77

Квартира Емельяны была пуста. Ни единого звука не доносилось из комнат. И Данил, прекрасно зная, что девчонка уже покинула кофейню, поднялся на свой этаж.

Открыв дверь, ведущую в квартиру, Даня замер.

Повсюду были расставлены коробки, сумки, пакеты. Девчонка, одетая в домашние короткие шортики и футболку, суетилась на кухне у плиты.

– Я не знаю, как у тебя все это получается, но надеюсь, я нас не отравлю! – громко проговорила Емеля, перекладывая приготовленную еду на тарелки.

Арканов так и замер в дверях. Емелька совершенно бессовестным образом позаимствовала его футболку. И мужская одежда была настолько велика ей, что одно плечо полностью оголилось.

– Ты здесь, - заулыбался Арканов, понимая, что по-идиотски счастлив. Непостижимо и просто нереально.

– У тебя из окна вид лучше!

Емеля разместила тарелки на островок, вокруг которого были расставлены стулья. И девушка прикинула, что все же мебель на кухне она оставит. А вот в других комнатах - заменит. Слишком уж вычурной и безвкусной она была.

– И кровать оставим, удобная, - немного тише прошептала Емельяна.

Арканов, стоявший от нее в нескольких метрах с цветами в руках, заставлял ее очень сильно нервничать. А ведь она все спланировала. Даже надела кружевные трусы. Красные. И сделала депиляцию. Стойко выдержала пытки, так сказать.

– Ты здесь… - повторил Даня, понимая, что жутко буксует на одном месте. Но не может и шагу сделать к девчонке.

– А где мне еще быть? – удивленно прошептала Емельяна, а на ее щеках заалел румянец смущения.

Мысленно, она слала Дане импульсы. Ведь она не сможет сама пройти весь путь до него. Пусть бы шел ей навстречу! Сделал бы один шаг. Крошечный!

– Мы ведь женаты, - кажется, ее шепота было вовсе не слышно.

Арканов думал, что он безбожно пьян. Думал, что способен только на эффектное появление с букетом цветов на пороге своей квартиры. Но он ошибся.

Дан видел только девчонку. Она сделала шаг в его сторону. И теперь он заметил, что она еще и босая. И как удар под дых – яркий лак на аккуратных ножках.

Еще шаг в его сторону, и Даня готов был признать себя истинным психом. Просто потому, что запах сирени стал его воздухом.

Емеля смотрела, как цветы рассыпались по полу кухни. Деньги на ветер… Вернее, на плитку. Но дальше девчонка

не могла ни о чем думать, кроме близости единственного мужчины, которого она любит.

Любит!

Стремительно движение смазалось, и Дан оказался нереально близко. Настолько, что можно было телом почувствовать прохладу его одежды.

Парень крепко обнял Емельку и, приподняв над полом, усадил на стол. Ее руки не бездействовали. Вцепились в мягкую ткань свитера, зарылись в волосы.

– Я люблю… - тихо выдохнула Емеля на ухо своему мужу, - тебя!

Арканов подумал, что все же выжил из ума. Спятил. Слетел с катушек. Думал, что послышалось. Думал, что и не услышит этого признания. Никогда.

– Твою мать, родная! – пробормотал Данил, его руки вцепились в ее одежду настолько крепко, сминая в пригоршни ткань, что суставы прострелила боль. Но было плевать. – Черт подери, солнце!

– Очень романтично, - хмыкнула Емеля, прикрывая глаза. Этот несносный мужчина вжимался в ее тело, дышал шумно, обдавая парами алкоголя. Но ни за что на Свете она бы не отстранилась от любимого и на миллиметр.

– Я не дойду до спальни, - признался Данил хрипло. – Ты меня просто убила своими словами!

– Не вовремя? – хмыкнула Емелька.

– Чертовски долго ждал, думал, не услышу никогда, - шептал Даня. – Прости меня, ладно?

Емелька запрокинула голову, сквозь туман разгорающейся страсти взглянула на мужа.

– За что? – не поняла она.

– За это… - выдохнул Дан.

Всего за один удар сердца он избавил девчонку от одежды. За второй – рванул свой свитер вверх. Он думал, что подохнет, если не почувствует ее руки на себе. И она все поняла. Заставила его кожу плавиться под горячими ласками своих ладоней.

Он видел, что ей неудобно. Каменная столешница впивается в нежную кожу. Но как же ему было охренительно прекрасно! Кажется, не было слов в лексиконе, способных передать его чувства.

Но все же Арканов нашел в себе силы, чтобы стащить девчонку со стола. Подходящих поверхностей не было. А Дан был не настолько эгоистом, чтобы любить свою девчонку на полу, пусть он и был с подогревом.

Да только до спальни он точно не дойдет….

Пунцовые щеки Емельки выбивали последний воздух из его легких. Он не дышал – хватал воздух урывками. А когда ее тонкие пальчики скользнули к поясу брюк, а потом и вовсе накрыли все его выпирающее имущество, Даня понял, что вот-вот взлетит в небеса.

Попросив у бога терпения и сил, Даня умудрился развернуть Емельку спиной к себе. Он балдел от ее тонкой шеи. От венки, лихорадочно бьющейся и отмеряющей удары сердца. От милого ушка, к которому прижался губами.

– Люблю тебя, родная! – выдохнул Данил, прижимая девчонку к себе.

В отчаянных поисках опоры Емеле пришлось ухватить каменную столешницу руками. А Дан точно этого и ждал. Его ладони настойчиво и бесстыже ласкали девчонку, заставляя забыть о стеснении, неудобстве, обо всем на свете. И она воспринимала только его движения, глубокие, нежные, рваные и плавные. И отдавалась его власти. Готовая ко всему. Потому что с ним.