Иллюзия убийства

Макклири Кэрол

Его государственная карьера оказалась недолгой и непримечательной. Теперь лорд пытается наводить мосты с предпринимателями, желающими делать бизнес с правительством. Некоторые из них, такие как фон Райх, — иностранцы.

— Египет — очаг напряженности, готовый взорваться, — говорит лорд Уортон. — Когда это произойдет, погибнут тысячи людей, в том числе англичан, не говоря уже о том, что потеря Суэцкого канала будет иметь крайне негативные политические и экономические последствия для нашей страны. — Он переводит взгляд на капитана. — Я предлагаю,

чтобы все телеграммы, которые мисс Блай будет давать помощнику капитана по хозяйственной части для отправки в портах стоянки, просматривались мной в целях недопущения политически взрывоопасных, неверных заявлений.

Капитан обводит взглядом присутствующих:

— Как-то странно — следить за тем, какие телеграммы отправляет пассажир, и цензурировать их. Вам не кажется?

— С учетом моих связей с правительством вы можете считать эту просьбу официальной.

Селус подавляет зевок. Этот лорд просто осел.

— Большинство пассажиров-бизнесменов предпочитают отправлять телеграммы, когда они выходят в порт, — говорит капитан.

— Тогда нужно как-то решить и данный вопрос.

— Такая тактика уже с треском провалилась, — возражает Селус.

24

После встречи у капитана Селус идет по палубе и курит сигару, потом направляется на нос парохода. Там он стоит некоторое время в темноте, пока не убеждается, что вокруг никого нет, и пролезает под натянутой веревкой туда, где на Нелли было совершено нападение.

При слабом лунном свете в бесчисленных укромных местах и скрытых от глаз щелях, куда могут завалиться мелкие предметы, найти что-нибудь на палубе — нелегкая задача. Но у великого охотника Селуса наметанный глаз, от него не ускользает никакая малозаметная деталь — ни сломанная ветка в чаще леса, ни помятый лист: все это помогает выслеживать добычу.

Он знал, что помощники капитана обыскали площадку, но ничего не нашли, потому что не умели искать.

А Фредерик сразу же замечает следы борьбы на палубе: отпечатки босых ног одного человека, размазанные следы от ботинок другого — когда противники сошлись в поединке не на жизнь, а на смерть, они упирались ногами в мокрую поверхность палубы.

Подошвой своих ботинок Селус стирает следы.

Следуя по ним, он находит то, что пришел искать: нож, грубо сделанный, с деревянной ручкой, выпавший из рук неудачливого убийцы и отлетевший за основание какого-то механизма.

Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что его никто не видит, Селус кидает нож за борт и слышит легкий всплеск, когда оружие падает в воду.

Вернувшись в свою каюту, он думает о журналистке, которая спутала хорошо продуманные планы мужчин — и государств.

Легко представить, что Нелли и дальше многим окажется помехой — если ей удастся остаться в живых.

25

— Они пытаются убить меня, а не вас. Они думали, что вы — это я, вот почему на вас напали.

Слова женщины

с трудом доходят до моего сознания, потому что я никак не могу прийти в себя после того, как узнала, кто она.

Я бесцеремонно уставилась на нее, раскрыв рот.

Ее заявление, что она была намеченной жертвой нападения на палубе, не имеет никакого значения. Все это кажется не относящимся к делу сейчас, когда мое сознание пытается воспринять невероятный образ, представший перед глазами.

Если бы сама Клеопатра взошла на «Викторию», я бы удивилась меньше.

— Сара Бернар, — шепчу я.

— Да, да, я уже сказала вам, во плоти.

— Божественная Сара.

Сара Бернар не человек, по крайней мере в том смысле, в каком я, президент Соединенных Штатов и пассажиры соседних кают являются людьми.

Сара Бернар — это живая богиня.

Самая знаменитая актриса за всю историю, самая почитаемая трагедийная актриса, самая любимая, самая чувственная, самая-самая, чья слава, скандалы и любовные интриги дают благодатную почву для газетных сплетен и разговоров за послеобеденным чаем повсюду в мире.

Женщина, какой желает быть любая женщина, женщина, которую каждый мужчина хочет любить.

Из газетных публикаций я знаю, что она родилась в Париже, ее матерью была еврейка, а отец, по-видимому, голландец, но это никому точно не известно, поскольку его роль свелась только к тому, чтобы на короткое время оказаться в постели женщины, которая произвела на свет великую актрису.

Сара зарабатывала на хлеб, выступая на сцене, вела образ жизни куртизанки, своей красотой и обаянием покоряла сердца аристократов. В девятнадцатилетнем возрасте, в результате любовной связи с бельгийским принцем крови, у нее родился единственный ребенок.

И вот она передо мной, расхаживает по каюте — живая легенда. По слухам, ее любовником был даже принц Уэльский. Вероятно, ей за сорок, но выглядит она на десяток лет моложе.

Сара снова садится на крышку гроба и выдыхает в меня струю дыма.

— Мадемуазель, перестаньте так удивляться, что я здесь.

— Я приняла вас за миссис Винчестер.

— За кого?

— Это слишком трудно объяснить. Что вы делаете на борту инкогнито? Из-за чего прячетесь в своей каюте?

Сара снова встает с гроба и начинает нервно ходить как зверь в клетке, размахивая длиной в целый фут мундштуком из слоновой кости, как дирижерской палочкой, чтобы акцентировать внимание на своих словах.

— Я не могу раскрыть свои карты. Это вопрос особой важности, который не идет ни в какое сравнение с любым видом человеческой деятельности.

Я не имею ни малейшего представления, о чем она говорит, но, как видно, это действительно очень важно. Слова «не идет ни в какое сравнение с любым видом человеческой деятельности» вызывают у меня ассоциации с походами армий под покровом темноты, секретными совещаниями при участии военных министров, депешами, срочно доставляемыми тайными агентами, которые ночью скачут во весь опор.