Иллюзия
Шрифт:
Какая-то старуха тоже прервала свое оцепенение ужасающей гримасой, и тут же из ее глаз и носа потек густой коричневый сок…
– БЕГИ! – проскрипела она своим каркающим голосом, который вырвался из ее пересохшего горла.
Она пыталась еще что-то добавить, но сок попал ей в рот, заглушая крик.
Юго был почти на месте. От мысли о том, что все эти люди и их чудовищные двойники находятся прямо за его спиной, он содрогнулся. Он не сможет вернуться тем же путем.
Алиса была последней. Не Джина, подумал Юго с определенным облегчением. Алиса бесстрастно смотрела на него. Он ожидал, что она попробует схватить его, но деревянное лицо
Ждет.
Перед ним возвышалась усадьба. Окна были закрыты ставнями.
Юго устало и нервно вздохнул. Он подошел к молотку в форме головы дьявола. Поднял руку, чтобы схватить его, но она застыла в воздухе между рогами. Он предпочел стукнуть кулаком. Подождав достаточно долго, он повернул ручку и вошел.
Дом Страфа никогда не запирался.
Дьявол гостеприимен.
Его врата всегда открыты.
Гобелен с изображением банкета выглядел еще более устрашающим. Беззаботные гости пировали, а сзади к ним подбирались демоны. Угроза теперь таилась здесь, в Валь-Карьосе. Демоны приближались сзади…
Юго пересек длинный зал, ведущий к музею славы иллюзиониста. Это все, что от него сохранилось. Воспоминания о нем, впечатления. Скоро он исчезнет, и от его земного присутствия останутся только реквизит, костюмы и реликвии того времени. Проходя мимо и неосознанно замедляя шаг, Юго, как завороженный, смотрел на них.
Он остановился перед книжным шкафом. Пальцы скользнули по корешкам книг и добрались до застекленной витрины в центре. Святая святых собрания. Юго всегда считал очень забавным, что книгам, запрещенным к продаже из-за их скандального или, наоборот, излишне просветительского содержания, присваивали статус «для спецхрана». То, что искали Эксхел и его банда, не могло находиться там, за этим стеклом, оно было слишком явным и доступным.
Но что тогда? Юго охватило неудержимое желание узнать правду. Пройтись по этим страницам. Проверить. Он потянул за ручку и убедился, что витрина заперта на ключ. Слишком много разочарований, страхов, ограничений – Юго уже был не в состоянии отступать, сопротивляться. Он схватил кочергу возле камина и ударил по витрине. Стекло разлетелось вдребезги.
Он вытащил из середины самую загадочную книгу. «Некрономикон». Легенда гласила, что она могущественная и опасная. Переплетенная в человеческую кожу, вспомнил Юго. Любой, кто прочтет ее целиком, станет буйнопомешанным.
На ощупь переплет показался обычным, кожаным. Он трескался под пальцами. Увесистый том. Налет пыли свидетельствовал о том, что он долго пролежал здесь без дела. Юго вздохнул и открыл книгу.
Страницы оказались не желтыми, как он себе представлял. И не пергаментными, а белыми. Чисто белыми. Что за бред? Юго пролистал их. Пусто. Ни текста, ни проклятой пентаграммы. Никаких сводящих с ума сведений. Ничего, кроме пустоты.
Юго настолько проникся этим местом и рассказом Страфа, что ему стало интересно, не проявятся ли слова через несколько секунд; может быть, нужно капнуть на бумагу кровью… Затем он осмотрел внутреннюю сторону обложки, где кожаный
Стоило ли ожидать чего-то другого от такого человека, как Страфа?
Но тогда… Юго оглядел остальные экспонаты. Побродив по музею, он остановился перед одной из старых афиш Страфа. Он снял ее со стены и вынул из рамки, чтобы потрогать. Бумага на лицевой стороне выглядела потертой, но на обратной была нетронутой белизны и зернистости. Словно репродукция, которую кто-то очень старался состарить. Тогда он бросился к ближайшей стойке, поднял стеклянный колокол, который упал с хрустальным звоном, и схватил колоду Таро: по легенде, ей тысяча лет и пользовался ею якобы только Страфа. Юго провел пальцами по картам, искореженным временем… или вымоченным в чае для придания им более древнего вида, потому что, взяв их в руки, Юго без труда понял, что им всего несколько лет, самое большее – с десяток.
Что за… Возмущенный и сбитый с толку, Юго схватил кочергу и не задумываясь разбил соседнюю стеклянную витрину. Он вытащил коробку со сложным часовым механизмом, соединенным с наручниками… Папье-маше. Еще один удар по другой витрине – и он разоблачил набор зеркал, которые, как гласила афиша, должны были воплотить одну из величайших иллюзий Страфа: в них по его велению возникали лица умерших. Конструкция, соединяющая зеркала, оказалась сделана из крашеной резины. И тоже явно датировалась XXI веком. При приглушенном освещении, на определенном расстоянии они могли создать иллюзию… Но всего лишь иллюзию.
Юго ступал по хрустевшим под ногами осколкам стекла. На звуки разрушения еще никто не прибежал. Он бросил кочергу в безликий манекен, одетый в один из сценических костюмов Страфа, и по лестнице со скрипучими ступенями стал подниматься в башню. Именно там должен состояться их поединок. В самом сердце поместья, где находился глаз, видимый отовсюду на курорте и в отместку наблюдавший за ним. Юго не мог больше ждать.
На лестничной площадке он замялся. Что, по сути, он только что обнаружил? Что это значит? Но он решился и вошел туда, где, по его мнению, находилось святилище Страфа.
В глубине комнаты, озаряя паркетный пол розовым, голубым и фиолетовым сиянием, переливалась разноцветными лучами витражная ротонда. Внимательно разглядывая ее, Юго сообразил, что никогда не интересовался тем, что она собой представляет. Даже не задумывался.
Планета Земля. В центре. Большая ее часть окутана плотной фиолетовой тенью, несомненно, тенью Бога, чья угрожающе воздетая длань напоминала руку кукловода. Краски потускнели, рельеф не просматривался. Треть шара, напротив, сияла розовым светом – там широко улыбался дьявол. Над ним вился пергамент, на котором можно было прочесть максиму: «Lucifer, lux ferre, носитель света».
От витража Юго отделяли письменный стол и стул с высокой спинкой, и он медленно приблизился. Страфа сидел, положив руки на подлокотники. Он ждал его.
Юго почувствовал, что сердце его учащенно забилось. Он не понимал, ни с чего начать, ни что на самом деле Страфа о нем знает.
Маг был древним стариком. Его щеки ввалились еще глубже, чем на фотографиях, а лоб под остатками прекрасных седых волос казался выше. Строгий, почти безжалостный вид. А глаза в полумраке разноцветных отсветов витража казались потухшими. Ладони Юго снова стали влажными. Он тяжело дышал.