'Илы' летят на фронт
Шрифт:
Несмотря на отсутствие освещения, темноты в вагоне не чувствовалось, не ощущалось. Видимо, и глаза привыкли, да и с улицы лунный свет, отражаясь от снежного наста, проникал в вагон через маленькие оконца.
Временами мимо нашего поезда проносились тяжелые составы. Больше - на запад, на войну. И хотя это уже стало привычным, но все же каждый раз стоящие у окон пытались разглядеть, что везут грохочущие составы и вслух комментировали: "Санитарный спешит... а на этом, видать, танки..."
Поначалу в вагоне было шумно, оживленно. Всех занимала новогодняя тема и то, что нам не повезло, застряли. Что, мол, поделаешь?..
Ближе
А в 12 часов ночи - бой курантов Кремля и голос Михаила Ивановича Калинина, поздравляющего всех по радио с Новым годом... Неужели все это существовало? В темном, холодном, прокуренном вагоне эти воспоминания казались нереальными... И вдруг кто-то негромким приятным голосом запел популярную в то время песню "Синий платочек":
Письма твои получая,
Слышу я голос родной,
И между строчек
Синий платочек
Снова встает предо мной...
Песня волновала нас, рассказывала о близком и понятном каждому.
Тронулся наш поезд. Радостная надежда попасть домой хотя бы к Новому году по московскому времени, взбодрила людей, десятки голосов дружно поддержали запевалу, и песня зазвучала еще громче:
За них, родных,
Любимых, желанных таких,
Строчит пулеметчик
За синий платочек,
Что был на плечах дорогих.
Пока мы провожали 1941 год, наш первый эшелон со штурмовиками спешил в Москву. А. З. Хороший, руководитель бригады сборщиков, рассказывал мне, что из всех его многочисленных поездок, в том числе и выездов на фронты, эта экспедиция запомнилась ему наиболее детально.
– Прежде всего необычным было то, что наш эшелон двигался по "зеленой улице",- говорит Алексей Захарович.- На станциях нас ожидали и встречали расторопные бригады железнодорожников. Чрезвычайно быстро производили осмотр, смазку, смену паровоза. Мы едва успевали проверить крепления самолетов, как уже раздавался звонок и эшелон следовал дальше.
В Москве эшелон подали на железнодорожную ветку одного из подмосковных заводов, когда стрелки часов перешли за одиннадцать ночи тридцать первого декабря. Сам этот завод был эвакуирован. Нас подкатили к огромному ангару. Все промерзло. Темно. Никого, кроме охраны, нет. Через несколько минут наступит Новый, 1942 год. Будем встречать его в теплушке.
Рано утром первого января появилось заводское начальство, а с ними какой-то человек, одетый в летный комбинезон, унты и шапку-ушанку.
"Что-то рановато они своего летчика привели",- подумалось мне,вспоминает Хороший...- А летчик подошел к нашей группе, бодро со всеми поздоровался, поздравил с благополучным прибытием. Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что этот летчик не больше не меньше, как заместитель наркома авиационной промышленности Петр Васильевич Дементьев.
Вот прозвучало несколько четких энергичных команд замнар-кома, и работа закипела! Эшелон быстро закатили
Уже на второй день заводской летчик-испытатель С. Д. Королев поднял в воздух первый наш штурмовик, собранный в Химках. После Королева место в кабине самолета занял летчик в военной форме. Короткое наставление, и он уже в воздухе. Полет по кругу, несколько эволюции, посадка. Самолет подруливает к стоянке, дозаправляется. Военный механик получает бортсумку, документацию, чехлы, укладывает все это в бомбоотсек. А через несколько минут самолет взлетает и берет курс на аэродром формирования своего полка, который в те дни размещался на Центральном аэродроме, что на Ленинградском шоссе, против станции метро "Аэропорт".
Организацию передачи машин в воинские части взял на себя заместитель главнокомандующего ВВС Мясоедов. Приемку самолетов от наших авиаторов осуществляли несколько военных летчиков-штурмовиков, уже воевавших на "илах". Работы продвигались быстро, наши люди практически не выходили с завода. Основной помехой сборщикам были чрезвычайно сильные морозы января 42-го.
– Помнится, - рассказывает Хороший, - получили мы на свою команду брусок сливочного масла. Попробовали резать его пожом - не получается. Тогда кто-то принес пилу-ножовку, которой металл режут. Только ею и справились с маслом.
– На второй или на третий день января,- продолжает Алексей Захарович,в ангаре появился главнокомандующий авиацией П. Ф. Жигарев. Насколько мы могли понять, главком приезжал, чтобы ускорить сборку штурмовиков. Но, поговорив с Дементьевым, который не отлучался из ангара, посмотрев, как мы работаем, и в каких условиях, сказал, что надо бы перебраться в более подходящее место, и уехал.
Восемь суток заняла операция сборки, облета и сдачи воинской части двадцати девяти штурмовиков, прибывших с первым эшелоном. И это было выполнено не абы как, а с соблюдением всех правил сдачи-приемки военной продукции, с предъявлением жестких требований к качеству и безотказности работы каждого механизма. Так же, как и на заводе, после приемки ОТК, сборки предъявлялись военным представителям. Здесь отлично потрудились два военных представителя - Рябошапко и Рябков, принимавшие собранные машины на московском аэродроме. Нашему успеху сопутствовало и то обстоятельство, что винтомоторные установки были хорошо отработаны еще на родном заводе механиками ЛИСа.
Следующий эшелон Ил-2, изготовленный на новой площадке, прибыл в Москву в середине января. Приехала новая группа работников ЛИС во главе с ее начальником.
Местом сборки машин второй партии был определен уже другой московский эвакуированный завод. Здесь сборку "илов" организовали в помещении большого сборочного цеха. Правда, отопление этого цеха тоже не работало, но все же здесь было поуютнее, чем в предыдущем ангаре. Со вторым эшелоном прибыл еще один заводской летчик-испытатель - В. А. Камаровский. Образовался филиал летно-испытательной станции. Летчики поднимали в морозное московское небо только что собранные штурмовики, придирчиво испытывали их, пикируя на засыпанные снегом молчаливые домики столичной окраины, или свечой взмывая в небо и оглашая окрестности мощным ревом своего мотора...