'Илы' летят на фронт
Шрифт:
– В течение нескольких дней, пока конструкторов расселяли по уплотнению в городских домах, мы так и жили в своем ОКБ,- рассказывает автору Г. Л. Марков.- Но вот вскоре все были размещены. Одиночек сгруппировали. Так в небольшой комнатке одного из соседних домов поселились М. Овчинников, А. Македонский, Н. Максимов, В. Иванов, Г. Марков. Начались рабочие будни. Каждый имел задание. Некоторые трудились непосредственно в бюро - Сергей Владимирович торопил с проработкой различных вариантов конструкций. Но многие сотрудники направлялись на заводскую площадку и включались в работу по разгрузке и транспортировке заводского оборудования.
– Конечно, не легко давалась нам непривычная работа грузчиков-такелажников,- вспоминает Михаил Гаврилович Овчинников.- Но из всех трудностей того времени мне наиболее всего запомнились тяжелые поездки в неотапливаемых дачных поездах из города на завод и обратно... Совершенно измотанные добирались мы до своих коек, порой думая, что уж завтра не будет сил выйти на работу. А наступал рассвет, и мы снова спешили на заводскую площадку, где с каждым днем становилось все более и более оживленно.
Да, с раннего утра каждого дня территория завода превращалась в огромный человеческий муравейник, где каждый был предельно занят. Люди работали самоотверженно. Торопила и начавшаяся зима. Также всех нас подгоняло и страстное желание поскорее включиться в основную работу, желание побыстрее навести порядок на новом месте, покончить с ненавистным состоянием вынужденного простоя, сделать завод снова полнокровно действующим, выпускающим "илы".
Собравшийся на новой площадке в полном составе партийный комитет возглавил организацию всех работ по разгрузке эшелонов и расстановке оборудования.
Но во всей этой обстановке, на мой взгляд, главным стимулом, заставлявшим людей самоотверженно трудиться, было стремление походить на тех, кто был на фронте. Как бы ни было трудно нам здесь, в любой тяжелейшей ситуации помогала одна мысль: "А им там каково?" Она сразу уменьшала и как-то принижала значимость наших трудностей.
Эвакуация завода совпала с периодом ожесточенных сражений на подступах к Москве. Как ни скупы были сводки Совинформбюро, но и по ним, а также по рассказам встречавшихся нам людей с предприятий, эвакуированных из Москвы, мы могли составить себе хотя бы самое общее представление о серьезности и напряженности положения на фронтах перед столицей. Представление достаточное, чтобы понять: там решается, если не все, то очень и очень многое...
Более полная картина военной обстановки близ Москвы всем нам станет известной значительно позднее. Тогда мы не знали, что по плану "Тайфун" против столицы Советского Союза было сосредоточено огромное количество немецких войск, значительная часть всех фашистских танков, самолетов, орудий и пулеметов, действовавших на фронтах. Только много времени спустя после окончания войны миру станет известно чудовищное заявление маньяка Гитлера: "Там, где стоит сегодня Москва, будет создано огромное море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа".
Фронт работ на новой площадке непрерывно расширялся. Прибывшие из Воронежа и развезенные по цехам станки и другое оборудование необходимо было скорее пустить в дело. Для этого предстояло выполнить, как минимум,
Едва станок втаскивали в тот или иной корпус и ставили на место по планировке, как к нему направлялись электрики. И пока несколько работниц цеха снимали со станка упаковочную бумагу и обтирали консервационную смазку, монтеры подключали к нему временную электропроводку, "лапшой" свисавшую со стен и потолочных перекрытий.
А как же закрепление станка? Фундамент обязательно будет, ведь без него станок потеряет точность. Но земляной пол в цехе так промерз, что его нужно долбить пневмомолотками, которых еще слишком мало. Да и бетон фундамента, чтобы не замерз, необходимо прогревать. А как и чем?
Морозец между тем крепчал, станки покрылись инеем. Голой рукой за рукоятки не берись - прилипнет. Что же делать? Думаю, что никто из высокого начальства не давал команды разводить костры в цехах. Правилами противопожарной охраны это безусловно запрещено. Но они загорелись, эти костры. Вначале робкие, случайные, а затем "организованные", в железных бочках на листовом железе. Конечно, дымные, но вселявшие жизнь в промерзшие заводские корпуса, в заснеженные цехи.
Отогрелись руки у огня и вроде бы теплее стало в цехе, меньше обжигает металл станка, даже можно попробовать его запустить... Щелчок выключателя и загорелась лампочка освещения. Хорошо... Нажата кнопка "пуск" - ожил станок, завертелся патрон, пошел суппорт. Ура-а-а, работает! Радостью светятся лица. А как же, ведь это означает, что оживает завод, кончается период становления. Растет и крепнет вера в себя, в свой коллектив, в то, что мы все можем!
Но перевозкой и установкой по цехам массы станков далеко не исчерпывались трудности становления производства на новом месте. Прежние тяжести нам показались игрушечными по сравнению с вновь прибывшим кузнечно-прессовым оборудованием. И главным среди "мостодонтов" был огромный пресс "Бердсборо", развивавший усилие прессования, равное весу сотни груженых вагонов - пять тысяч тонн! За один рабочий ход этот гигант выдавал десятки различных деталей самолета и работал отлично. Но это было там, в Воронеже. А сейчас он лежал на разгрузочной эстакаде, разобранный на части, и свежий ветерок, посвистывая, засыпал его безжизненные детали холодным сыпучим снегом...
Собрались тогда на эстакаде заводские специалисты решить, как организовать транспортировку пресса в цех. Правда, самого цеха тогда еще не было, только фундаменты под прессы и молоты успели положить, стены начали выкладывать. Впрочем, последнее обстоятельство пошло на пользу - проще было затаскивать громоздкое оборудование. Ведь вес отдельных деталей пресса-гиганта достигал семидесяти тонн. Соответственны были и размеры.
Пришел на эстакаду директор, выслушал соображения заместителя главного механика Б. М. Данилова, дал команду закрепить за бригадой такелажников второй гусеничный трактор, чтобы тащить детали пресса, а потом задал Данилову вопрос: