Илья Николаевич Ульянов
Шрифт:
Годы учительства Ульянова в Пензе — годы важных событий в России. Скончался Николай I. Закончилась Крымская война, показавшая, как известно, гнилость и бессилие крепостнической системы. «Надо было пережить то трудное время, — писала Анна Ильинична Ульянова, — чтобы почувствовать огромное облегчение, когда со смертью Николая I… началась для России полоса реформ». Необходимость реформ была очевидна. Жизнь страны, ее экономическое и социальное развитие требовали их.
От нового царя Александра II ждали либерализации общественной жизни.
В Пензе и в учительских кругах с волнением говорили
В печати стали говорить о необходимости введения всеобщего начального образования, появились выступления против телесных наказаний. Ожидался пересмотр учебных программ — нельзя же, в самом деле, во второй половине XIX века латыни уделять больше места, чем физике и математике. А химия, астрономия, биология? Их как самостоятельных предметов вообще нет в программах средних школ. Настало время повернуть образование к потребностям жизни!
Журнал «Морской сборник» напечатал в 1856 году статью знаменитого хирурга Н. И. Пирогова «Вопросы жизни». Она была посвящена народному образованию, в ней выражался своеобразный протест против существующей системы. По сути дела, это был первый публичный страстный монолог о принципах обучения, о его целях и задачах. В педагогических — да и не только педагогических — кругах она произвела сильное впечатление.
Автор статьи, выражая чаяния многих просветителей России, говорил о необходимости демократизации образования: о том, что главная цель его — не лепка верноподданного и безропотного чиновника, «винтика» для государственной машины, а воспитание человека, гражданина, мыслителя, энтузиаста. В противовес стремлению самодержавия поработить личность, превратить народ в послушную, бессловесную толпу Пирогов стоял за нравственное раскрепощение людей. Отсюда его протест против сословной школы, против муштры, зубрежки, палочной дисциплины. Он считал, что надо дать окрепнуть и созреть «внутреннему человеку», и делал вывод: «…и у нас будут и негоцианты, и солдаты, и моряки, и юристы, а главное, у нас будут люди и граждане».
Значение статьи трудно было переоценить. «Пирогов первый у нас взглянул на дело воспитания с философской точки зрения и увидел в нем не вопрос школьной дисциплины, дидактики или правил физического воспитания, но глубочайший вопрос человеческого духа — „вопрос жизни“», — писал К. Д. Ушинский. Он говорил, что Пирогов пробудил педагогическую мысль в стране.
Статья была перепечатана почти во всех русских журналах. Не нашлось, пожалуй, в стране учебного заведения, где она не обсуждалась. Идеи Пирогова захватили умы. Они породили постепенную поляризацию педагогов.
Кое-кто из коллег Ильи Николаевича не считает необходимым менять принципы обучения и воспитания. Назревает публичное столкновение мнений.
В Пензе первые баталии развертываются не в институте, а по соседству — в гимназии. Она была с ним тесно связана. Многие преподаватели вели уроки в обоих учебных заведениях, одно время их возглавлял один директор, проводились совместные торжественные акты. Общие интересы, круг знакомых, общие увлечения объединяли
Именно там, в институте, в последний день июня 1856 года состоялся выпускной акт с присутствием губернских властей, родителей, именитых граждан.
На каждой такой церемонии по традиции кто-нибудь из учителей произносил речь. Это был своего рода реферат на какую-либо научную тему. На сей раз с речью «О необходимости преподавания наук, преимущественно истории, в духе христианства» выступал историк Амстердамский. Безудержное восхваление самодержавия, неприкрытая ненависть к либеральным веяниям, отстаивание принципов реакционной педагогики — вот к чему сводилась суть выступления.
В прежние времена оно наверняка не вызвало бы публичного протеста. Ропот, недовольство, но не открытое возмущение. А ныне один из бывших воспитанников института, слушатель Московского университета Михаил Эссен, приехавший в Пензу к родным, отправил по поводу хвалебно-монархической оды Амстердамского негодующие письма в несколько адресов, в том числе директору петербургского Главного педагогического института и попечителю Казанского учебного округа. «Никогда еще тупость, невежество и лицемерие не доходили до той уродливости и дерзости, до которой дошли в этой речи…» — писал М. Эссен. Он же написал и инспектору казенных училищ округа: «Мы мучаемся в духоте нашей жизни, мы рвемся из тяжелых оков самодержавия, оскорбленные глубиной и прочностью зла, а тут вдруг перед нами раздается проповедь, в которой проклинается все великое революционное движение, в которой поругано все разумное и свободное».
Возник переполох. Автор письма был арестован и препровожден в знаменитое Третье отделение «собственной его величества канцелярии».
И все-таки чувствовалось: вот-вот наступит время, когда о вопросах образования, о недостатках в этой сфере можно будет говорить широко и открыто, когда к ним будет привлечено общественное внимание. Это время должно было наступить: настолько кастовой и схоластичной была официальная система образования, настолько отставала она от развития страны, от жизненных потребностей народа, настолько копировала весь чиновничий строй николаевской России. Это сказывалось в самых разных сферах жизни. Просвещение, народное образование становились одним из основных направлений борьбы, на котором сталкивались силы реакции и прогресса.
«Каждое человеческое дело, — писал П. Г. Чернышевский, — успешно идет только тогда, когда руководится умом и знанием; а ум развивается образованием, и знания даются тоже образованием; потому только просвещенный народ может работать успешно». Эти слова выражали мысли Ильи Николаевича, определяли суть того дела, которым выпало ему заниматься в жизни.
Ульянов сближается с педагогами, разделявшими новые идеи, мечтавшими поставить образование на научную основу, сделать обучение более демократичным. Им противостоят те, кому равнодушие и ограниченность позволяют довольствоваться существующим порядком вещей. Первые отстаивают передовую педагогику не только лучшим ведением своих предметов, но и личной гражданской позицией. Они не боятся называть вещи своими именами, не опасаются формулировать свою точку зрения, не потворствуют молчаливо рутинерам и бездарностям. Особенно ярко это проявилось в так называемом «деле Рудольфа Рейнаха».