Илья Николаевич Ульянов
Шрифт:
Одного хотелось — учиться. И на вопрос: чем будет заниматься после гимназии, куда устремиться намерен — ответил ясно:
— В Казанский университет.
Но сбудется ли мечта?
Бедность была главной помехой. На какие деньги ехать в Казань, жить там? Опять рассчитывать на поддержку брата Василия?
Директор, сочувствуя лучшему выпускнику, направил попечителю учебного округа официальное отношение:
«Ученик Ульянов с самого начала поступления своего в гимназию по окончании полного курса в уездном училище в 1843 году в каждом классе гимназии обучался при хороших способностях с весьма хорошими успехами, при отличном поведении и ежегодно был переводим в высших классах с похвалою и теперь оканчивает курс
Принимая участие в судьбе Ульянова и желая, со своей стороны, подать способы к усовершенствованию его способностей и познаний, я осмеливаюсь покорнейше просить Ваше Превосходительство, если можно будет, о помещении ученика Ульянова стипендиатом в Казанский университет…»
Ответ из Казани долго не приходил. Наконец управляющий учебным округом уведомил директора гимназии, что стипендии в университете имеют целью «облегчить лишь чиновникам способы к воспитанию детей». Но Ульянова, принадлежащего к мещанскому сословию, зачислить «в число стипендиатов… нет достаточного основания».
Удар был тяжелым. Отказывали не только в материальной поддержке. Отказывали, по существу, в попытке преодолеть сословные ограничения, введенные для крестьян и мещан, пробующих, как говорилось в циркуляре министра народного просвещения П. А. Ширинского-Шихматова, выйти «посредством университетов из природного их состояния». «Такие лица, — пояснял ограничительную меру министр, — не имея по большей части никакой недвижимой собственности, но слишком много мечтая о своих способностях и сведениях, гораздо чаще делаются людьми беспокойными и недовольными порядком вещей…»
Министр не знал одного — упорства и целеустремленности таких, как Илья, их жизненной силы, их привычки к лишениям.
Тихий, спокойный, робкий на вид выпускник Астраханской гимназии сделал решительный шаг. Летом 1850 года Илья Ульянов взял билет на пароход, идущий в Казань. Он ехал в университет. Несмотря ни на что.
Своекоштный студент [1]
5 августа 1850 года Илья Ульянов робко вошел в канцелярию ректора Казанского университета и подал прошение: «Желая для окончательного своего образования выслушать полный курс наук в Императорском Казанском университете по математическому факультету, осмеливаюсь утруждать Ваше Превосходительство покорнейшей просьбой о принятии меня в число своекоштных студентов, по выдержании мною установленного для поступления в университет экзамена».
1
Своекоштный студент — студент, не получающий стипендии, живущий на собственные средства.
Таких заявлений у ректора шестьдесят два. Желают поступить в университет не только выпускники гимназий Поволжья и Урала. Приехали абитуриенты из дальних губерний — Иркутской, Тобольской. Ведь Казанский университет — единственный на востоке империи, один на Поволжье, Урал, Сибирь.
Ректор, известный астроном и путешественник Симонов, и сам астраханец, окончил ту же гимназию, что и Ульянов.
Ректора интересуют знания абитуриента. Но делопроизводителю канцелярии важно иное. А именно: все ли бумаги в наличии, все ли составлены по форме? И быстро обнаруживается непорядок: в увольнительном свидетельстве от Астраханского мещанского общества обозначено, что Ульянов уволен из общества не на весь срок обучения в университете, а лишь до очередной переписи лиц податного сословия. А это означает: в допуске
Доложено ректору. Распоряжение такое: послать в Астрахань представление о том, что «при составлении молодым людям для поступления в учебные заведения документов строго соображаться с существующими на сей предмет узаконениями». На прошении появляется резолюция: «…просить Думу о присылке увольнительного свидетельства».
Итак, абитуриент допущен к вступительным экзаменам. Проверяются знания по тем же предметам, которые он сдавал всего лишь два месяца назад. Испытательный комитет спрашивает строго — почти все получают на балл, а то и на два ниже гимназических оценок. Снижены они и Ульянову. И все-таки у него средний балл (из десяти сдаваемых предметов) — четыре. Это значительно выше, чем у большинства других. И 31 августа совет университета определяет: принять его в студенты как «безусловно удовлетворившего всем предписанным правилам».
Хотя увольнительное свидетельство из Астрахани все еще не поступило, по ходатайству физико-математического факультета ректор допускает Ульянова к посещению лекций в качестве «приватного слушателя». Он зачислен в число студентов условно.
В таком неопределенном состоянии Илья Ульянов находится до Нового года. Лишь в феврале из Астрахани поступает долгожданная бумажка. И только после этого правление университета утверждает Ульянова студентом «с зачетом сего учебного года…».
Клеймо мещанского сословия не раз ощутит на себе Илья Николаевич. Долго, до 1855 года, брат Василий будет платить за него подушную подать, а сам он, Илья, будет числиться среди «отправляющих рекрутскую повинность натурою», среди тех, кого могут забрать в солдаты. Согласно параграфу 28 «Правил» для студентов Казанского Императорского университета он должен ежегодно представлять разрешение «на свободное проживание в Казани», а если такового не окажется в срок, подлежит Ульянов, равно как и любой другой мещанин, отчислению из учебного заведения.
И только после окончания университета Астраханская казенная палата исключит наконец его из мещанского сословия. Однако и в кандидатском дипломе будет отмечено, что он «из мещан».
Но в осенние дни 1850 года, когда Илья Николаевич узнаёт о своем, пусть даже условном, зачислении в число студентов Казанского Императорского университета, он Меньше всего думает об этом.
После подавления в Европе революционных выступлений 1848 года в России началось наступление реакции.
Обрушились репрессии и на учебные заведения. В университетах насаждался казарменный режим. С подозрением смотрели власти на своекоштных студентов. Если пансионеры или казеннокоштные находились круглосуточно на глазах инспекторов и надзирателей, то своекоштный сам себе голова. Большинство таких — разночинцы. Не лучше ли будет, сколько возможно, избавиться от них? Следует повеление: своекоштных содержать в университетах числом не более трехсот на всех факультетах. Не назначать стипендий студентам из мещанского и крестьянского сословий. Увеличить плату за обучение.
От ректоров и деканов потребовали тщательно отсекать в программах и запрещать все, что может содействовать распространению «разрушительных начал сен-симонистов, фурьеристов, социалистов и коммунистов».
В 1850 году упразднили преподавание философии. Урезаются курсы статистики — для «удаления от всякого соприкосновения с науками политическими», логики, так как она «сближает с философией».
Крохи остались к 1850 году от былой университетской автономии. Раньше ректор избирался советом учебного заведения на четыре года, отныне министр народного просвещения сам назначал ректора, и бессрочно. Главный администратор, ревнитель порядка и дисциплины, фактический вершитель судеб студенчества, — теперь инспектор. Он подчиняется не ректору, а попечителю учебного округа.