Имам Шамиль. Книга первая
Шрифт:
Но чем выше поднимались путники, тем чаще стали попадаться кустарники и ярче казаться зелень. Вскоре серая лента дороги повернула за гору и затерялась в густых зарослях векового леса. Далеко протянулась просека, путаясь в дремучих дебрях. Сыро и мрачно в лесу. Беспокойно шуршат сухие листья под копытами коней. Наконец показалась пологая лощина, по дну которой, весело журча, бежала речка. Лес стал редеть, за лоскутами изумрудных лужаек показались сады и белые сакли Табасарана.
< image l:href="#"/>Ярагский шейх вышел навстречу ученикам. Он обнял их, говоря:
– Хвала Аллаху создающему людей, непоколебимых в вере, преданных, совесть которых чище снегов Шах-Дага
Табасаранцы, узнав о цели приезда койсубулинских узденей, огорчились. С тех пор как в их ауле нашёл убежище святой старец, к ним потянулись из окрестных аулов сотни ходоков за советами и любопытства ради. Значительно увеличились пожертвования, выделяемые для мечетей.
Несмотря на тёплый приём, участие и гарантии безопасности, оставаться в Табасаране шейх не мог. Он спешил претворить в жизнь свои планы. Не задумываясь, ярагский шейх покинул Табасаран.
Ему была приготовлена в Унцукуле сакля, похожая на орлиное гнездо. Здесь ждали учителя тариката новые ученики и последователи, независимые и гордые.
Пышную встречу организовали известному шейху кадии, муллы и знатные уздени Койсубу. Со дня его приезда к Ансатлю, как совсем недавно к Табасарану, потянулись верные мусульмане с думами, чаяниями, жаждущие истины и знаний. Особенно в четверг, после базара, все двери унцукульских саклей гостеприимно распахивались для кунаков, желавших в пятницу послушать проповеди светлейшего шейха. На очарах негде было присесть. Толпы разнаряженных людей расхаживали по улицам, как в праздничные дни. Возле каждого дома у коновязей переступала, дожидаясь хозяина, не одна лошадь. Никогда в Унцукуле не бывало такого оживления. Негде было ступить в соборной мечети в часы молитв. Лучшие места у кафедры отводились для знатных гостей – учёных и чалмоносных хаджи, совершивших паломничество к святыням ислама-Мекку и Медину. Духовные и светские главы свободных обществ Аварии не отходили от шейха. Его приглашали для чтения проповедей в другие аулы. Шейх не отказывался и непременно брал с собой верного ученика Магомеда. В один из четвергов, после того как разошлись торговцы, менялы и покупатели с базарной площади, до позднего вечера не прекращался поток едущих в Унцукуль. Здесь созывался съезд учёных, духовенства и старейшин койсубулинских и других вольных обществ.
Магомед представлял учителю молодых сверстников, умудрённых знаниями:
– Кебед-Магома Телетлинский, Галбац-Дибир Каратинский, Омар из Анкратля, Абакар из Агвали, Газияв из Анди…
Прибыл на съезд из Цудахара и устад Джамалуддин-Гусейн в сопровождении Аслан-кадия.
Гамзат-бек из Гоцатля пригнал сотню овец для пожертвования служителям мусульманских храмов и делегатам.
В этот день пять раз, после каждой молитвы, выступал с проповедью устад Джамалуддин-Гусейн Казикумухский.
Среди мёртвой тишины огромного здания его слова звучали как торжественный гимн, перерываемый периодически громкими возгласами: «Ла-илаха-иллалах!» («Нет Бога, кроме Аллаха!»)
Ночью, когда была окончег молитва и прочитана последняя проповедь, на кафедру поднялся маленького роста старичок, в длинном белом халате и огромной чалме. Короткие тонкие пальцы его с окрашенными хной ногтями заметно дрожали, поглаживая седые пряди бороды. Только узкие желтовато-коричневые глаза из-под полуприкрытых век смотрели спокойно. Это был шейх Мухаммед Ярагский.
Держа обе руки перед собой, обратив взоры к потолку, он прошептал:
– Бисмиллахи рахмани, рахим («Во имя Аллаха милостивого, милосердного»). Да поможет Аллах всем, кто следует по верному пути. Мир посланникам и хвала владетелю миров. Амин!
– Амин! – гулом откликнулась толпа стоящая на коленях.
– Пойдёмте вперед, проповедуя в пути шариат,
– Амин! Амин! – вновь послышались дружные возгласы в тишине храма.
Шейх Мухаммед Ярагский, откашлявшись, вновь заговорил:
– Но прежде чем начать сплачивание жаждущих истины, необходимо избрать имама [38] . Он должен быть ученым, сильным телом и духом и почитаемым народом. Есть такой человек, который достойно будет нести до конца зелёное знамя Пророка. Он уже принял ахд [39] . По воле Всевышнего он был назван именем посланника. Сын мой, подойди ко мне. – Шейх обратился к человеку, сидящему впереди с низко склоненной головой.
38
Имам – духовный предводитель, глава исламского государства на Кавказе.
39
Ахдтарикатский обет.
На него обратили взгляды все присутствующие. Человек поднял голову. Многие узнали в нём Магомеда Гимринского.
– Иди, да поможет тебе Аллах, – шепнул сидевший рядом Шамиль.
Магомед поднялся, подошёл к шейху.
– С этого часа к имени твоему будет прибавлено слово «гази» [40] , – сказал ярагский проповедник. Затем он повернулся, подошёл к стене, снял с гвоздя саблю и со словами «Бисмиллахи рахмани, рахим», которыми начал свою речь, опоясал Гази-Магомеда.
40
Гази – воитель за веру.
Учёные, побывавшие в столице Турции, знали, что таким образом «коронуют» султанов в мечети Эйюба в Стамбуле.
– Именем Пророка повелеваю: иди, собери народ, вооружи его и с помощью Аллаха начинай газават!
– Газават! Газават! – раздались восклицания среди сидящих.
Устад Джамалуддин-Гусейн Казикумухский поднялся с ковра, подошёл к Гази-Магомеду.
– Да прославится имя твоё! – сказал он, положив руки на плечи ученика.
– Амин! Амин! – раздалось вокруг.
Когда народ умолк, Гази-Магомед сказал:
– Благодарю вас, мусульмане! Все собравшиеся здесь – люди, возвышенные надо мной в знании наук и жизни, мои учителя и наставники, заботящиеся о судьбе чистой религии и народа. Как вы, так и я отныне буду неустанно изыскивать своим умом пути к упрочению шариата и очищению земли нашей от неверных и отступников. Быть тому, что Аллах желает, а то, чего он не желает, не будет!
– Во имя газавата! – воскликнул молодой мюршид [41] , извлекая лезвие сабли из ножен.
41
Мюршид – руководитель, наставник, проповедник.