Имам Шамиль. Том второй. Мюршид Гобзало – огненная тропа

Воронов-Оренбургский Андрей Леонардович

Верный кинжал отлетел под копыта коней. Гобзало бешено рвался, рычал, пытался прокусить зубами чей-то сапог…Харкал кровью, хватался за голову, прижимал к багровому лицу широкие ладони. Ему казалось, что из глаз его сочится кровь,

а весь привычный мир, безбрежный, желанный, но враждебный и жестокий теперь дыбится, рвётся из-под ног и вот, вот растопчет, превратив его в безобразную, лишённую всякого смысла бордовую развалину из костей и вздутого мяса…

Он ещё помнил, как два казака силой вырвали его из-под коня, обезоружили и так туго связали ему руки узкими сыромятными ремнями, что кровь выступила брусничными каплями из-под кожи. Гобзало невыносимо страдал, злобно щёлкал зубами, кусал разбитые губы, сдерживая стоны.

– Затягивайте иш-шо туже! – сорвано каркнул хорунжий. – Шибче! Шибче! Сказано вам…

– Иай, шакалы! Сывязаный бит, вот вэс твой храбраст, гяур-р! – с задранной на спину головой, с выпуклым клокочущим горлом, хрипел Гобзало. – Затягивай…Затя-ги-вай, туже, шакалы…Мой всё адын пащ-щада нэ запросит. А-аа-ааай…свыначый кр-ров!

– Заставим! – весело хахакнул Семён Подпруга и зло толкнул ему в зубы, как псу нагайку. – Ишо не у таких волчар шкуры дубили!

* * *

Дальнейшее Гобзало не помнил. Минуту он ещё ощущал резкую

смесь каких-то разнородных запахов, силился вернуть сознание, переламывал себя – и не переломил.

Воллай лазун! Замкнулась над ним чёрно-алая, набухшая немотой пустота. Лишь где-то в вышине углисто горел какой-то опаловый, окрашенный бирюзою клочок да скрещивались штыки и кинжалы молний.

Казаки, обобрав мюршида до нитки, сняв с его околевшего ЧIора всё кроме копыт и шкуры, привязали пленника верёвкой к коню хорунжего и тронулись было в путь. Но аварец идти не мог, и никакими угрозами невозможно было заставить его безжизненное тело подняться и бежать за конём.

Ан, охота пуще неволи! Старшему в отряде хорунжию Первухину – вынь да положь, – зело, как хотелось выслужиться, доставить знатного пленника живым пред грозные очи атамана Нехлудова.

Решено – сделано. Горца взвалили на коня позади застрелянного им казака Лаврухи.

– Вот и ладныть, братцы! – довольно крякнул Первухин. Посчитались с гололобым баш на баш. К-хаа! Выбили волку кровя из сопелки! Не боись, робяты…Кровь за кровь! Атаман энтова шайтана живым не выпустит. От хера уши! Ну, будя воду толочь. Воротать до своих время! – Он дёрнул повод. – Тю-ю! Балахвост тугомордый! Айда! Пош-шёл, будь ты неладен…

Конец ознакомительного фрагмента.