Имам Шамиль. Том второй. Мюршид Гобзало – огненная тропа
Шрифт:
Губы Одноглазого беззвучно повторяли молитву…вдруг, впереди, за поворотом, где вновь открывалась бездонная пасть каньона, послышался отчётливый стук копыт по песку: чек-чак, чек-чак…чек-чак…
Маги молниеносно вскинул винтовку к плечу; поймал на мушку тропу, палец уверенно лёг на спусковой крючок.
…Чек-чак, чек-чак!..
– Уф Алла!.. Стежка пота сорвалась с его лба. – Он с облегчением выдохнул, положив карабин поперёк седла. На тропе, залитой солнцем, как факел, вспыхнула пунцовая черкеска
– Уо! Не стреляй, Месело! Это я, брат! Салам…
Поворачивая морду коня так, что тот, часто переступая, пошёл боком, Магомед выехал из укрытия, – крикнул, скаля белые зубы.
– Аллах Милостив…Рад, что вижу тебя без пули во лбу!
Месело, мгновение назад враждебно сосредоточенный, опустил свой кавалерийский штуцер, дикая весёлая искра сверкнула в его ярких ястребиных глазах.
– Алейкум салам! Видел кого ещё? – подъезжая почти вплотную, с надеждой бросил он.
– Нет, никого…– сбивая черенком плётки папаху с бровей на лоб, буркнул Одноглазый. – А ты?
– Сайпулаг убит. Машид убит. Гасан тоже…Волла-ги! Больше никого не видел.
– Они уже в раю!.. – мрачно скрепил Магомед, прежде чем рот ему сомкнула злая судорога. – Мы отомстим за вас, братья.
– Проклятые белые псы! Дэлль мостугай! Всех резать надо! Ва! Что делать будем?
Сын Исы поймал на себе чёрно-карее дрожание свирепых глаз Месело. Уо! В них была ярость, неистовая слепая страсть резать и убивать урусов.
– Билла-ги! Что делать будем? – нетерпеливо прорычал он.
– Едем в Гуниб. Надо пробиваться к Шамилю.
– Как же Гобзало? Он найдёт нас? – ястребиные глаза Отрубленной Руки неподвижно глядели почти в самый центр лба урадинца.
– Он? – Маги хищно улыбнулся – белозубо и тонко, спокойно ответил. – Гобзало волк. Всем волкам волк. Хо! Он читает следы, как мулла Коран. Он найдёт. Только, что я скажу ему? – хрипло процедил Магомед. Словно кто-то пытался перерезать ему глотку, но немного повредил голосовые связки.
Бородатый Месело несколько мгновений испытующе смотрел на побратима, потом тоже улыбнулся, показав ряд сломанных в драках зубов. Зловещая улыбка стала шире, пока не превратилась в ножевой порез, пересекающий его лицо.
– Э-э! Как было, так и скажем. Что-о!? С ним не могло такое случиться? Талла-ги! Думаешь, он…оставил бы наших братьев в беде? Не забывай, урадинец… – в смоляной бороде насмешливо искрились розоватые близкие губы, под воздетой крылатой бровью, сыро сверкнул чёрно-аспидный глаз, и Магомед услышал надменно-медленный голос:
– Они были воины Аллаха, как и мы с тобой…Выживает сильнейший, брат. Слабый должен быть уничтожен. Так гласит со времён сотворения мира – суровый адат гор. Воин-гази, как и шахид-смертник, знает: его смерть при каждом вздохе – в шаге от него. Э-э, всё пр-росто и яс-сно,
Месело, желая что-то услышать в ответ, долго смотрел чернильными глазами на урадинца, ловил его взгляд, но тщетно. И тогда, желая сменить тему, весело цокнул зубом:
– У нас всю дорогу, одна и та же пыль: где падаль – там ворон, где покойник, там мулла. Хэ, хэ-э…
Магомед промолчал, хмуро вглядываясь, в петлявшую по отвесным склонам тропу.
– Далеко скачем? – Отрубленная Рука не покидая седла, подтянул подпругу.
– Увидишь.
Мюриды, стоя на стременах, махнули плетьми, зарысили.
Горный ветер бил в тёмную бронзу лиц, трепел чёрные лохмы папах, трепал конские хвосты и гривы, сулил к ночи дождь. Под Месело из Гуни споткнулся кабардинец-полукровка. Плохая примета. Хозяин обжёг его плетью меж ушей, выругался; конь сколесив шею, зло посмотрел на него, перебил на намет, но куда там! Кусачая плётка защёлкала-загуляла по его рыже-пегим бокам.
* * *
…На второй петле спуска Месело не выдержал немоты; поравнялся с Магомедом, расправляя усы, спросил:
– Если Гобзало не суждено будет найти нас?…
– Не каркай! – его встретил враждебный взгляд.
– Я задал вопрос! Что теперь?
Маги ощутил на себе пристальный, напряжённый взор Отрубленной Руки – будто в скулу заколотили гвоздь.
– Теперь будем резать русских свиней. Аллахом клянусь! Они проклянут тот день, когда покинули чрево матери.
– Что потом? – в мрачных глазах Месело будто отразился всполох грядущих боёв.
– Что ждёт всех мюридов. – Магомед усмехнулся и вдруг щёлкнул зубами, как волк. – Рай с персиковыми садами…и прекрасными девами.
– Хо! Но прежде смерть от рук палача.
– Иншалла! И пусть он не медлит. Смерть быстрая, а мука долгая. Едем!
* * *
Хай, хай… Мариам со времени девичества тайно заглядывалась на Гобзало, но пугалась его смелого, сильного взгляда.
Волла-ги! Высокий, бритоголовый, с закинутыми за спину концами башлыка, обвешанный оружием, с большим длинноствольным револьвером за поясом, когда он входил в дом, то заполнял его своим сердитым громким голосом. Дочки и Мариам боялись его и любили одновременно.
Так было и теперь.
– Мариам! – он окликнул жену.
Она вздрогнула от неожиданности, крепче прижимая к груди сына.
Гобзало быстро прошёл и поставил на пол что-то объёмное, накрытое парчовым покрывалом.
– Это подарок Танка, чтоб он помнил свой день, когда появился на свет! И маленькие дети видят большие сны.
Расправляя плечи, он откинул мерцавшую золотой нитью бахромчатую накидку. У коленей жены мягко качнулась туда-сюда нарядно украшенная люлька^1, на дне которой лежал старой, доброй ковки кинжал.