Имани
Шрифт:
Сейчас я чувствовал время точно так же. Время и расстояние это одно и то же. Ты движешься по дороге, но одновременно и по времени. Ты можешь идти быстрее или медленней - ты можешь управлять временем. Я свернул со своей дороги на тропу в тёмный лес. Я могу заблудиться. Но пока ещё - нет. Пока я могу вернуться. У меня ещё есть... время.
Я вышел из машины и пошёл к ее дому. Калитка открыта, но на входной двери навесной замок, какой-то старинный. Может это знак, что я везде опоздал. И к ней, и к своей прежней жизни. Может, это знак что закрыты уже все пути?
Да что с моей головой?!
Я сел на ступеньках. Вернётся же
– Просыпайся, - мягкий шёпот. Я открываю глаза. Она улыбается. Сидит рядом со мной.
– Ты вернулся.
Она больше не прогоняет меня. Она мне рада. Я тоже улыбаюсь.
– Я привёз тебе еду. И твоим собакам. В машине.
– Хорошо.
Собаки конечно же рядом с ней. Мне не нравится, как они смотрят на меня, но я почти не обращаю на это внимания. Просто странные голубые глаза, это необычно, да и только.
Мы идём к машине, выгружаем продукты, приносим домой. Я как в тумане. Я так счастлив, что она мне рада!
Может, я все ещё сплю. Но об этом тоже не хочу думать, чтобы не проснуться. Пусть это продолжается. Дома Имани разбирает продукты, кормит собак, заваривает нам чай в прозрачном чайничке. Я просто сижу на диване и с дурацкой улыбкой смотрю на неё. Иногда она тоже смотрит на меня. Ни следа утреннего холода. Мы не разговариваем, это лишнее. Она садится мне на колени, я обнимаю ее. Целую. Лишь бы не проснуться. Надо быть спокойным, чтобы не проснуться. В снах так бывает - стоит впустить в себя громкие эмоции - и вот ты уже лежишь с открытыми глазами и смотришь на фонарь в окне.
Я хочу ее, но все и так слишком хорошо. Просто целовать ее. Она идёт делать чай. Мне трудно ее отпускать, но пусть делает, что хочет. Она рядом - уже хорошо. Приносит мне чашку. Я отрицательно качаю головой.
– Я весь день собирала эти травы, ну выпей же. Это чермина, она цветёт всего лишь пару дней и только в эти дни ее можно собирать.
– Просит она.
– Понюхай, как он пахнет.
Я послушно нюхаю чашку. Пахнет полынью. Она ложится на диван, голову укладывает мне на колени. Что-то тихо рассказывает про травы, про своих собак. Я пробую чай, чтобы не огорчать ее. Он горьковатый на вкус, но к счастью, она не пожалела сахара. По мне так все эти травы одинаковые, вчера был точно такой же, просто без горечи. Выпью любую отраву из ее рук, лишь бы скорей целовать ее снова.
– Почему ты вернулся?
– Ласково спрашивает она.
Я пью чай мелкими глотками, и не знаю, что ей ответить. Да и лень отвечать. По телу расползается какая-то нега. Сидел бы так вечно, ощущая тяжесть ее головы на своих коленях.
– Почему?
– Не отстаёт она.
– А почему ты прогнала меня сегодня утром? Что с тобой было, откуда такие перемены?
Она вздохнула. Я думал, она промолчит, но через некоторое время ответила:
– Мне же было страшно, пойми.
– Чего это?
– Я же не железная. И не такая сильная, как кажусь.
– Я знаю, - ласково прошептал я.
– Но не надо бояться того, что произошло.
– Да не это... Когда у тебя за спиной тот, кто хочет убить тебя - это... ну страшно, понимаешь?
– Пробормотала она таким беспечным рассеянным тоном, что до меня не сразу дошло... а когда дошло, вся кровь прилила к лицу. Сердце
Меня будто парализовало. Я думал, это от шока, неожиданности, но тело действительно стало каким-то ватным. Сердце, которое билось как бешеное секунду назад, стало замедляться, замедляться, замедляться... Смогу ли я пошевелиться?! Мне страшно было даже проверять.
– Что-то в чае...
– Догадался я. Это онемение в теле расползлось и на мои чувства. Почему-то не было страшно. Даже какое-то облегчение. Будто это конец длинного трудного пути. Проще покориться...
– Ты меня отравила... зачем...
– пробормотал я. Она осторожно уложила меня на диван. Голова стала меньше кружиться, но я понял, что подняться сам уже не смогу.
– Я не стал бы... тебя убивать. Не стал бы...
Она села на корточки и какое-то время бесстрастно разглядывала меня.
– Сердце постепенно перестанет биться, и ты умрёшь.
– Сказала она.
– Если сейчас заснёшь, умрёшь ещё быстрее.
– Ты ошиблась... я хочу тебя защитить. От того, кто придёт после... сделай что-нибудь. Ты ошиблась, Има... Хотя...
Нужно было найти слова, чтобы заставить ее помочь мне, но мне не хватало адреналина. Чего-то такого, что заставляет бороться за жизнь. Не хватало страха. Апатия, перерастающая в покой... Что за благословенный яд? Всем бы так умирать, когда придёт их время. Эй, ну надо же бояться, эй!...
Она смотрела на меня, а я думал о том, что теперь не надо беспокоиться о старости, и о болезнях, которые длятся годами. Я никогда не буду валяться парализованный и гадить под себя, как мой дед. Ну стану маразматиком, как прабабушка. Оказывается, где-то в глубине души я всегда боялся этого! С затаённым ужасом ожидал закат своей жизни и все что он несёт. Это будто ты едешь в поезде. А конечная станция - это боль, распад и тлен. Ты едешь туда по красивым долинам, мимо радостных поселков и городов, молодых улыбающихся лиц. Но всегда помнишь - куда ты едешь. Теперь мне не надо беспокоиться о конечной станции. И не надо ломать голову что же делать дальше. Не надо убивать ее. Я вспомнил о дочери и жене. Подумал, что уместно будет вспомнить о них на последок. Такие правила. Но не ощутил сожаления. Теперь не важно, что я плохой человек, предавший всех своих близких ради одной ночи с незнакомой женщиной. Ведь это искупление, не правда ли? То, что я сейчас умираю. Расплата за мою ошибку. И искупление за всех тех, кому я принёс смерть. Теперь я такой же как они. Меня тоже убили. И искупление за то, что несколько часов в своей жизни я был счастлив. Быть может, это самый большой мой грех. Получить дар, которого я не заслуживал.
– Ты на меня не злишься?
– Спросила она.
– Совсем не злишься?
– Нет...
– Почему? Ты умрёшь сейчас. Ты ещё не понял?
– Так даже лучше. Все бессмысленно. Я бы... без тебя все равно уже не смог.
– Как высокопарно... Но зря это ты, у меня нет противоядия. От этого вообще нет противоядия.
– Это точно...
Я прикрыл глаза. Интересно, что будет дальше. Почувствовал ее руку на своих волосах.
– Это хороший яд...
– пробормотал я.
– Хороший конец.