Именем Анны. Возврата не будет
Шрифт:
– Послушай, мы не так часто бываем в Одессе вместе! – возмущался Лент.
Сама Анна наведывалась на юг нередко, по делам «Мосфильма», связанным с «Одесской киностудией». Лент тоже заглядывал. Реже, но случалось. И когда их командировки совпадали – это было приятным подарком. Тогда они находили свободное время и шлялись по Приморскому бульвару и по Дерибасовской, откуда обязательно ныряли в «Гамбринус».
– Дай нормального пива выпить!
– Зачем? Ты всё равно не любишь светлое.
А какое тогда было-то в продаже? Где-то
В дверь постучали. Запах старой пивной и звон кружек из прошлого потеснились, уступая дорогу современности.
Высокий молодой человек в костюме официанта вкатил в комнату тележку и расторопно переместил пиалы и соусницы на стол. Лент едва успел выдернуть свои драгоценные каракули из-под охлаждённых пивных бутылок, которые блестели влагой.
– Вам открыть?
– Я сам.
– Приятного аппетита! – сказал официант прощаясь, и выкатил тележку к коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. А Лент медленно обернулся туда, куда было адресовано последнее пожелание. Туда, куда он ни разу не посмотрел, вернувшись в номер: в сторону спальни.
Воздух сдвинулся, всколыхнулся тяжёлой волной, как вздохом, и тогда Лент увидел.
Она сидела на его кровати, пристально глядя в его сторону, и кусала губы.
– Пиво мужчинам вредно, – наконец сказала она, и он согласно кивнул:
– Зато полезно женщинам. Не так ли, Анюта?
Её нос недовольно сморщился, а глаза впились в него, как клещи:
– Анна. Зови меня Анной.
Глава 26
Кеды, джинсы, простая белая футболка. Длинные тёмные волосы, как и тогда, стянуты в высокий хвост. Он хотел увидеть в ней встревоженную и беззащитную Полину, которую помнил. И не мог. Сидящая перед ним девушка была очень сильной светлой, уверенной в себе и… чужой.
– Зачем тебе мама? – видимо, из всего, что она услышала, больше всего её заинтересовало именно упоминание матери. Что ж, Лент объяснит.
– Хочу спросить у неё, каким чудом ты появилась на свет.
– Ты так несведущ в этом вопросе?
Ну и язва!
Он открыл пиво брелоком и сделал несколько шагов в её сторону. Близко подходить не стал, протянул бутылку, сохраняя расстояние двух вытянутых рук.
Пиво она приняла молча и сделала небольшой глоток. Благодарности Лент решил не ждать, вежливостью между ними не пахло. Если говорить об определении эмоций по запаху, то пахло гневом: гостья была сердита. Что она слышала? Что такого Лент сказал при ней по телефону? Он прокрутил в голове свой разговор с Айей и вспомнил, что упоминал травницу. Самое время уточнить.
– Ты где остановилась? У Зинаиды?
Отвечать она не торопилась. Лент медленно вернулся к столу
– Так вот ты какой!
Наверное, она углядела двойственное сияние его запутавшейся силы. Что ж, это поправимо. Он выдохнул через солнечное сплетение и залил себя синевой.
– А так?
Она смотрела недоверчиво. Не того ждала?
Пиво холодило руку, на которой мирно молчала именная руна Анны. Его Анны. Пиво, «Гамбринус», зрачки-«мушки»… Он знал, что позеленеет, и позеленел, и глаза гостьи это подтвердили. Теперь в её взгляде не было недоверия, она смотрела иначе, с одобрением. Неужели она пришла сюда за ведьмаком для своего господина из-за Черты?
Из незанятой пивом руки тут же вырвался хлыст зелёного пламени. С акинаком было бы проще, но Лент справится и так. Нападай!
– Дурак! – сказала она и отвернулась, углубившись в разглаживание складок на покрывале кровати, будто её интересовали только они.
– Кикимора!
И как только язык повернулся!? Он совершенно не хотел с ней ссориться. Видел, что она задохнулась от возмущения, но извиняться почему-то не захотел. Напротив, охотно отшлёпал бы эту дурынду прямо сейчас по-прежнему шипящим и извивающимся в руке хлыстом. Всё ясно, зелёный ведьмак свою позицию обозначил, осталось прислушаться к синей стороне его личности.
Как только эта мысль мелькнула в его мозгу, хлыст, естественно, сразу пропал.
– Извини, вырвалось, – что-что, а манеры были встроенной функцией синих.
– Я вижу, ты меня не жалуешь? – и как только она не зашипела, ведь по ощущениям должна была – хотя он слышал, что кобры в момент агрессии рычат. Значит, не кобра. Как там говорила мара? «Змея подколодная, на груди пригретая»? Подколодными раньше звали гадюк. Очень похожа.
– А за что мне тебя жаловать, Анна? – это имя далось ему с трудом, но начинать всё равно пришлось бы. – За то, что не загрызла меня на дороге?
Да, он хотел её шокировать, и это ему удалось. Пусть знает, что он догадался.
– Идиот!
Он шмякнул бутылкой об стол. Нет, он поставил, поставил бутылку пива на стол, он же синий! Расплескалось оно совершенно случайно.
– Ты хочешь сказать, что не желаешь мне зла?! И в номер ко мне приходила просто так, поболтать? И кофе привозила случайно? Ненавижу капучино.
– Изжога замучила?
– Откуда знаешь?!
Они скрестили взгляды, как шпаги. Нет, пожалуй, это не было благородной дуэлью. Они скрестили ржавые трубы или битые бутылки, которые мысленно оказались у них под рукой. Она заговорила первой.