Именем королевы
Шрифт:
– Айдан! Продолжайте. – Ласковый голос Пиппы вернул его из мира жестоких воспоминаний к реальности.
Айдан удивился самому себе. Впервые в жизни он открыл другому человеку все самые отвратительные, унизительные детали той памятной ночи.
– Вызов, брошенный мной, стал тем топором, который убил моего отца, – закончил он свой рассказ. – Он умер, когда разгневался на меня из-за Фелисити. Его смерть пала на меня непреходящей виной, поэтому я закончил строительство замка в полном соответствии с его планами.
Пиппа слушала
– Я думала, что люди, у которых есть семьи, счастливы, – призналась она.
Заложив руки за спину, он прошелся вдоль стены.
– Спустя несколько часов после свадьбы я понял, что совершил ошибку.
– Часов? Вы имеете в виду брачную ночь? – переспросила она.
Он остановился.
– Я не сразу понял, в чем провинился, когда она не допустила меня до брачной постели. Но она разъяснила мне, что останется девственницей, пока я и мои люди не откажутся от католической веры и не примут новой реформированной церкви.
– Она назначила высокую цену за свою невинность.
– Полагаю, стимул был недостаточен, чтобы ради него разбить в доме все иконы и обругать последними словами папу. И, если рассудить здраво, это означает, что я вообще не был женат. И все же меня гложет вина за мои чувства к тебе.
– И что вы теперь собираетесь делать?
Сердце его билось медленно и тяжело. Он позволил себе погладить рукой ее щеку.
– Когда женился на ней, я даже не представлял, что можно испытывать такие чувства к женщине, какие испытываю к тебе.
Она подняла голову, так что ее щека оказалась у него в ладони, и он ощутил ее горячие слезы. Он крепко обнял Пиппу и прижался губами к ее волосам.
– Нас так и не представили друг другу должным образом, – раздался из проема арки голос Фелисити. Ледяная ненависть сверкала в ее васильково-синих глазах.
Айдан и Пиппа разомкнули объятия, увидев ее. В Фелисити чувствовалось внутреннее кипение, которое изо всех сил пыталась скрыть под маской холодности, и все же было видно, что она напряжена, словно сжатая пружина.
Пиппа прижала руки к губам и твердо посмотрела Фелисити в лицо.
– Можете называть меня госпожа Трюхарт.
– Госпожа? – Фелисити еле выдавила это слово. – Может, лучше любовница или… шлюха?
По настоянию Ричарда ей предоставили отдельную комнату, как почетной гостье, но Пиппа не спала в ту ночь. Гнев закипал в ней, когда она думала о Фелисити.
Но глубоко в душе она невольно преклонялась перед этой девицей. Выйти замуж за О'Донахью Мара и сохранять непорочность?..
– Стоит ему поманить меня пальцем, и я побегу, – прошептала она, взбивая подушку. – Фелисити, глупая, глупая ты женщина. Ты даже не понимаешь, что теряешь.
Если он отошлет Фелисити, рассуждал Айдан, тогда все
Стоя у окна своей комнаты, в которой прожил все детство, он чувствовал, как бьется его сердце. Битва все равно начнется, выгонит он Фелисити или нет. А из письма Ревелина следовало, что он получил разрешение Рима отослать ее. Он вернет Фелисити отцу.
Позор падет на ее голову. Но это она предала обет бракосочетания, изгнав его из своей постели.
Мысль о свободе пьянила Айдана. Он откроет свое сердце для Пиппы. Словно небесная благодать опустилась на его плечи. Боже, как его влекло к ней!
Он обо всем уведомит Фелисити завтра утром. Она выставила за дверь Ревелина, но она не остановит Айдана, выполняющего предписание Ватикана.
Стукнула щеколда, и дверь в комнату распахнулась. Он повернулся, схватившись за рукоять шпаги.
На пороге стояла женщина, завернутая в плащ с капюшоном.
– Придержите свою руку, милорд, – произнес мягкий женский голос. – Пожалуйста, умоляю вас.
Она встала на колени.
– Фелисити? Что вы здесь забыли? – Он отпустил рукоять шпаги.
Она сбросила с головы капюшон и распахнула плащ, под которым была только тончайшая, почти прозрачная сорочка.
От растерянности он замер. Впервые он увидел ее распущенные густые гладкие волосы, блестевшие, как отполированное дерево. Он разглядел темные соски ее полных грудей, резко выступающие под тонкой одеждой. Он увидел шею цвета слоновой кости и пульсирующую жилку на ней.
Она подняла к нему лицо, и он разглядел кипящую бездну в ее глазах, куда более различимую, чем бывало ранее.
– Я пришла сюда исполнить то, что должна была исполнить в ночь нашего бракосочетания. – Она глубоко вздохнула. – Тогда я должна была отдаться вам. Но Бог внушил мне не делать этого до времени.
– Понимаю. А теперь ваш Бог внушает вам, что пора бы и раскинуть свои ноги передо мной?
Она вздрогнула от его грубых слов:
– Я была не права, отказав вам. Теперь я это понимаю. Я поняла это в тот миг, когда увидела, как вас искушает дьявольское вожделение к другой женщине.
– Не-ет, Фелисити. Вы это поняли, когда осознали, что я действительно отправлю вас домой и признаю договор с англичанами недействительным.
Выражение ее лица оставалось невозмутимым, лишенным всяких эмоций. Он отдал должное ее умению владеть собой, хотя что-то смущало его.
– Я вообще не думала о договоре, – настаивала она. – Куда более важные вещи поставлены на карту. Это вопрос души.
– Дорогая моя, вы великая и постоянная лгунья! – резко заметил он.
– Нет!
Она вскочила с пола. Плащ соскользнул с ее плеч, когда она рванулась к нему. Ее фигура высветилась в бледном свете луны.