Именем закона. Сборник № 1
Шрифт:
— Слушает Прохоров.
— Леня, это Борис. Я в Сочи. Что, какие-то новости?
— Еще минут двадцать, и я уехал бы во «Внуково». Вчера позвонили из Гудауты. Кудюм там.
— Вот те на… Ну и как он себя чувствует?
— Вроде в спокойном состоянии. Гудаутцы взяли у него паспорт, якобы для проверки. Так что деться ему некуда. Короче, у меня уже билет на самолет. Я вылетаю. Ну и… хотел бы увидеть тебя.
— Ты летишь до Адлера?
— До Адлера. Рейс десять — пятьдесят два.
— Отлично. Давай так: в адлерском аэропорту тебя встретят. А я сяду в машину чуть позже. Скажем, у Гантиади.
Ираклию и Шестопалову
Через три часа он уже сидел рядом с Прохоровым в синей «Волге», направляясь в Гудауту.
В Гудауту они приехали около восьми часов вечера. Здраво рассудив, что разговор с Нижарадзе-Кудюмом лучше отложить до утра, остаток дня оба решили посвятить уточнению связанных с Кудюмом обстоятельств. Только выяснив их, можно было выработать тактику завтрашнего допроса.
Ожидавший их начальник Гудаутского отделения внутренних дел, моложавый майор, хоть и был готов к разговору, ничего нового о Кудюме сообщить не смог. По его сведениям, Кудюм, вернувшийся после отбытия наказания к семье в Гудауту, бывал здесь крайне редко. На все вопросы участкового Кудюм всегда отвечал одно: ездил к родственникам. Родственники у него были в Тбилиси, Пицунде и Лазаревском. Но где в действительности бывал во время своих отлучек Кудюм, пока не установлено. Выдвинутая было версия, что на «гастроли» Кудюм выезжает в Псковскую и Новгородскую области, в дальнейшем не подтвердилась. Что касается паспорта, Кудюм уверял всех в гудаутском ОВД, от участкового до начальника отделения, что действительно потерял паспорт в поезде. То же самое он сказал и вчера, когда паспорт у него под видом проверки был изъят. Вообще же, по словам начальника ОВД, этим фактом, изъятием у него паспорта, Нижарадзе-Кудюм остался крайне недоволен. Он уверял, что ему опять якобы нужно ехать к родственникам, сначала в Тбилиси, потом в Пицунду. Поэтому сейчас он наверняка с нетерпением ждет, когда ему вернут паспорт.
Обсудив все это еще раз перед сном, в комнате для приезжих, оба решили: конечно, было бы хорошо, чтобы на первых порах Кудюм о приезде сюда хорошо знакомого ему Иванова не подозревал. В таком случае, если предположить, что Кудюм начнет темнить, Иванов, внезапно подключившись к допросу, мог бы использовать фактор неожиданности. Но все же лучше будет, если Иванов на этот раз просто посидит за столом. Молча. Делая вид, что якобы не помнит Кудюма. Такое поведение должно дать двойное преимущество: во-первых, Кудюм, столкнувшись с непонятным ему поведением Иванова, будет нервничать. Во-вторых, Иванов, разместившись в стороне, сможет наблюдать, как будет реагировать Кудюм на подготовленные заранее вопросы.
Утром Прохоров и Иванов вошли в комнату, отведенную для разговора в гудаутском ОВД. Кудюм появился точно к десяти. Иванов отметил: за время, прошедшее с их последней встречи лет семь назад, Кудюм почти не изменился. Среднего роста, сухопарый, разболтанный, небрежно одетый, Кудюм выглядел на свой возраст — что-то около тридцати — тридцати двух лет. Заглянув, Кудюм сказал:
— Можно?
Прохоров ответил спокойно:
— Пожалуйста, заходите. И дайте повестку, я отмечу.
Кудюм протянул повестку и уселся на
Прохоров начал задавать вопросы, хорошо почувствовав, что почва для допроса готова. Работал он, как отметил про себя Иванов, по высшему классу. Говорил спокойно, мягко, почти дружелюбно, но при этом непрерывно расставлял скрытые ловушки. Очень скоро эти ловушки начали срабатывать. Тем не менее, хотя метод действовал безотказно, ответа на главный вопрос — на самом ли деле Кудюм потерял паспорт или кому-то его передал или продал — Прохоров получить так и не смог. Довольно скоро Иванову, внимательно наблюдавшему за Кудюмом, стало ясно: Кудюм врет. Паспорта он не терял, но сказать правду боится. На это твердо указывало то, что, даже окончательно запутавшись, Кудюм все-таки стоял на своем: паспорт он потерял в поезде. Наконец Прохоров выложил главный козырь:
— Гурам Джансугович, вы знаете, что вашим паспортом воспользовался особо опасный преступник?
— Не знаю никакого опасного преступника.
— Совершивший ряд тяжелых преступлений, в том числе убийство. Причем убийство работника милиции.
— Ничего я не знаю.
— Значит, теперь знаете. Хотите сказать что-то по этому поводу?
— Что мне говорить?.. Я все сказал.
— Хочу напомнить: скрывая связь с этим преступником, вы тем самым активно ему помогаете. Надеюсь, меру наказания за подобные действия вы знаете?
— Да ладно вам… — Кудюм замолчал.
Прохоров повертел лист протокола:
— Гурам Джансугович, давайте признаваться. Ведь и вам будет легче, и нам. Скажите, кому вы передали свой паспорт? Скрывая истину, вы помогаете особо опасному преступнику. Наоборот, рассказав правду, докажете свою сознательность. Ответственность перед обществом. Ну? Гурам Джансугович?
— Никому я его не передавал. И не мучьте меня, гражданин начальник. Потерял я паспорт. Потерял, и все тут. В милицию я пришел сразу, заявил сразу. Какие претензии?
— Претензия только одна, Гурам Джансугович: вы не хотите сказать правду. Допускаю, вы боитесь. Может быть, вас пытались запугать. Было такое?
— Ничего не было. Никто меня не запугивал. — Сказав это, Кудюм опустил голову и замолчал.
Прохоров, вздохнув, стал записывать ответ. Несколько раз досадливо тряхнул ручкой. Наконец поднял свой «паркер». Покачал головой:
— Все. Кончились чернила. Придется идти заправлять. Подождите, я постараюсь побыстрей.
Вышел. Что ж, подумал Иванов, уход Прохорова оказался кстати. Самая пора поговорить с Кудюмом всерьез. Глядя в опущенный затылок и чувствуя дыхание Кудюма, сказал по-грузински:
— Нижарадзе, ты ведь меня знаешь? Знаешь или нет?
— Знаю, — неожиданно решительно сказал Кудюм. — Знаю, батоно Борис. Но поймите — в жизни человека иногда бывает сложный переплет. Очень сложный. Я взят за горло, понимаете? За горло!
— Кем же? Назови имя этого человека?
— Не могу я назвать его имя. И не человек это. Судьба.
— Значит, судьба взяла тебя за горло. Ты хочешь сказать: людей при этом не было? Я правильно понял? Судьбы без людей не бывает. Ты, Нижарадзе, это хорошо знаешь. Так же, как я. Поэтому очень прошу: не выводи меня из себя.