Именем закона. Сборник № 1
Шрифт:
— Результаты, конечно, сегодня? — спросил Бородин, заглянув в кабинет к полковнику. Вид у него был усталый.
— Я попрошу, чтобы вам и Семену принесли кофе с бутербродами, — вместо ответа пообещал Корнилов.
Бугаев опросил всех жильцов дома. Никто ничего подозрительного в последние дни не видел. Женщина, живущая ниже этажом, как раз под квартирой старика, выходные провела за городом. Лишь сестры — соседки старика рассказали, что в воскресенье поздно вечером у Романычева громко играла музыка.
— Какая же музыка
— Девушки утверждают — тяжелый рок. И Мирей Матье пела.
Корнилов подумал о разбитой радиоаппаратуре в квартире старика. У него никак не складывались в один образ строгий, властный и одинокий старик с бутылкой кефира в авоське и любитель тяжелого рока.
— Ты не поинтересовался — часто старик музыку включает?
— Не часто. Ту, что в субботу играла, заводил несколько раз.
— Странно… — задумчиво сказал полковник.
— Игорь Васильевич, ничего странного тут нет. Ребята из НТО проверили — в разбитом магнитофоне кассета сохранилась. На одной стороне этот тяжелый рок, а на другой Мирей Матье. Преступник просто включил кассету, которую оставил в кассетнике Романычев. Включил погромче…
— А что ж девчонки не заглянули к старику? Я просил: если появится, пускай зайдут предупредят.
— У них гости в этот вечер были. Парни. Танцы-шманцы. Магнитофон — тоже на полную мощность. А утром, вернее днем уже, позвонили к Романычеву в квартиру — никого. Решили, что дед опять куда-то отлучился.
Предварительные итоги технической экспертизы наводили на мысль о том, что злоумышленник искал в квартире Романычева какие-то ценности. Или документы. Искал и, судя по разгромленному тайнику, нашел их.
— Тайник-то простенький. Двойное дно в мебельной стенке, — сказал Бородин. — Незачем было всю мебель ломать. Мы собрали там пыль, микрочастицы — завтра сможем сказать, приблизительно, конечно, что лежало.
Корнилов так посмотрел на эксперта, что тот поправился:
— Сегодня. Конечно, сегодня. И, естественно, очень скоро. А вот что касается пальчиков, то пальчики в этом тайнике — только хозяйские. А на молотке, которым преступник работал, отпечатков нет. Значит, в перчатках…
— У нас в последнее время, как в детективных фильмах, — что ни ограбление, то в перчатках! — прокомментировал Корнилов.
— На замке никаких царапин.
Корнилов кивнул. Этого следовало ожидать.
— Игорь Васильевич, убитый был человеком верующим? — спросил эксперт.
— Что, Библии тебя надоумили или иконы? — Он еще в первое посещение заметил на полке несколько богатых изданий Библии.
— Не-ет, — улыбнулся Бородин. — Священное писание тут ни при чем. И «Четьи-Минеи» теперь тоже не доказательство набожности. — Он раскрыл папку, которую держал на коленях, и, достав из нее несколько листочков, положил на стол перед полковником.
На одном листке крупно, дрожащим почерком, было написано:
— Интересно, — сказал Корнилов, мельком пробегая имена здравствующих. Среди них было два мужских имени и три женских.
— Инте-рес-но, — в тон полковнику отозвался Бородин. — И я, товарищ полковник, догадываюсь, что вам особенно интересно.
— Ну-ка, ну-ка? — оценивающе посмотрел Игорь Васильевич на эксперта. — Выкладывай свои домыслы, товарищ из молодых, да ранний…
— Современная стереофоническая аппаратура, тяжелый рок, Мирей Матье, и вдруг эти бумажки — за упокой, во здравие, — в голосе Бородина чувствовалось смущение. Намек полковника на его самоуверенность, хоть и высказанный шутливым тоном, заставил его почувствовать неловкость. — Что-то не сходится. Мы с Бугаевым посмотрели разбитую аппаратуру — она совсем новая. Ею почти не пользовались. И кассета с тяжелым роком — единственная в квартире. Не для себя он магнитофон берег.
— Что еще?
— В квартире «работал», конечно, не профессионал…
— Если он же убил старика, то сделал это вполне профессионально. Ты мне, Коля, скажи — почерковедческую экспертизу успели провести? — Игорь Васильевич показал на листочки «во здравие» и «за упокой».
— Провели. Почерк убитого.
— И ни писем, ни документов?
— Бугаев собрал все бумажки. Разбирается. Но совсем не много. Не дружил с пером покойник. И корреспондентов не имел.
— Это еще неизвестно. Может быть, не любил хранить?.. Как только прояснится с тайником — сразу сообщи. И возьми на экспертизу еще одну бумажку. — Корнилов достал из сейфа дело Бабушкина, осторожно вытащил анонимку.
Эксперт прочитал и осуждающе хмыкнул.
— Пусть проверят, не Романычев ли писал. Я буду ждать.
Оставшись один, Корнилов внимательно перелистал алфавитную книжку старика. Она была совсем новой, похоже, что Капитон Григорьевич завел ее совсем недавно. «А куда же он дел старую? — подумал полковник. — Неужели переписал из нее нужные телефоны и уничтожил? Нет, пожилые люди так не поступают. Чаще всего хранят даже бесполезные вещи».
Он вспомнил о своих затрепанных и исписанных вдоль и поперек записных книжках, хранящихся в письменном столе, и усмехнулся: «Тут уж сказываются профессиональные навыки».
К старикам Корнилов причислить себя не спешил.
Большинство адресов и телефонов, записанных Романычевым, говорили о его бытовых заботах: прачечная, стол заказов, жилконтора, собес, почта… Несколько телефонных номеров были предварены аббревиатурой «Д. К.». Судя по всему, телефоны Дома культуры. «Массовый отдел», «администратор», «бухгалтерия». Ряды холодных бездушных цифр… И только напротив одного номера значилась фамилия — Зеленкова А. П.