Иметь и не иметь
Шрифт:
— Что с тобой такое?
— Нравится мне это занятие, — сказал Эдди. — Так ты говоришь, нужно вот так оттянуть курок?
— Пьянчуга ты несчастный, — сказал я. — Дай-ка, я тоже выпью.
— Больше нет, — сказал Эдди. — Виноват, капитан.
— Слушай. Теперь твое дело следить, и как только он мне передаст деньги — сейчас же запускай мотор.
— Есть, капитан, — сказал Эдди.
Я наклонился, взял другую бутылку, достал штопор и вытащил пробку. Я отпил порядочный глоток и вернулся на корму, крепко заткнув бутылку
— Мистер Синг едет, — сказал я Эдди.
— Так точно, сэр, — сказал Эдди. Лодка с мальчишкой-гребцом снова подошла к нам. Они зашли с кормы, и я ждал, пока они ухватятся. Мистер Синг ухватился за укрепленный на корме скат, по которому мы втаскивали в лодку крупную рыбу.
— Пусть поднимаются, — сказал я. — По одному. Еще шесть китайцев, на этот раз подобранных поровнее, взошли на корму.
— Проведи их туда же, к остальным, — сказал я Эдди.
— Есть, сэр.
— Запри каюту.
— Есть, сэр.
Я увидел, что он уже снова стоит у штурвала.
— Ну что ж, мистер Синг, — сказал я. — Давайте, поглядим на остальное.
Он сунул руку в карман и протянул мне деньги. Я схватил его руку вместе с деньгами, и когда он ступил на корму, я другой рукой схватил его за горло. Я почувствовал, как лодка дрогнула и пошла, вспенивая воду, и хоть я был здорово занят мистером Сингом, но я видел кубинца с веслом в руках, стоявшего на корме своей лодки, когда мы отходили от нее под корчи и судороги мистера Синга. Он корчился и судорожно бился, точно дельфин, вздетый на острогу, и один раз даже изловчился и укусил меня в плечо. Но я поставил его на колени и изо всех сил сдавил ему горло обеими руками.
Я подержал его так, пока он не затих, и потом уложил на корму. Он лежал на спине, неподвижный, в хорошем костюме, свесив ноги в кокпит; так я его и оставил.
Я подобрал деньги с кормы, пошел в рубку, зажег нактоузный огонь и пересчитал их. Потом я стал у штурвала и сказал Эдди, чтоб он поискал под кормой куски железа, которые служили нам вместо якоря, когда мы ловили рыбу на отмелях или в таких местах, где каменистое дно и якорь может сломаться.
— Я не найду, — сказал он. Он боялся очутиться так близко к мистеру Сингу.
— Становись к штурвалу, — сказал я. — Держи в море.
Внизу, под палубой, слышалась какая-то возня, но тех я не боялся.
Я нашел то, что искал, куски железа со старой угольной пристани в Тортугас, и взял обрывок каната и, выбрав два больших куска, крепко привязал их к щиколоткам мистера Синга. Затем, когда мы отошли мили на две от берега, я спустил его за борт. Он плавно съехал за борт по скату. Я даже не ощупал его карманы. Не хотелось мне с ним путаться.
Корма была немного закапана кровью, вытекшей у него изо рта и из носа, и я зачерпнул ведром воды, едва не вылетев при этом за борт, так быстро мы шли, и начисто отмыл все шваброй,
— Убавь ходу, — сказал я Эдди.
— А что, если он всплывет? — сказал Эдди.
— Там, где я его сбросил, глубина четыре тысячи футов, — сказал я.
— На эту глубину он должен опуститься. Это длинный путь, братишка. Он не всплывет, пока его не разопрет газом, а до тех пор он будет двигаться вместе с течением и служить приманкой для рыб, — сказал я. — Нечего тебе беспокоиться о мистере Синге.
— Что он тебе сделал? — спросил меня Эдди.
— Ничего, — сказал я. — Он был самый покладистый человек из всех, с кем мне приходилось иметь дело. Я сразу почувствовал, что здесь что-то неладно.
— Зачем ты убил его?
— Чтобы не убивать остальных двенадцать, — ответил я ему.
— Гарри, — сказал он, — ты мне дай глоток, а то со мной вот-вот случится, я уже чувствую. Я как увидел, как у него голова болтается, меня сразу затошнило.
Я ему дал.
— А как с китайцами? — спросил Эдди.
— Надо их высадить как можно скорее, — ответил я ему, — пока вся каюта ими не провоняла.
— Куда ты их денешь?
— Мы их свезем на Долгую отмель, — ответил я ему.
— Поворачивать к берегу?
— Поворачивай, — сказал я. — Только медленно. Мы медленно шли над подводным рифом, пока перед нами не забелела в темноте отмель. Этот риф лежит довольно глубоко, а дальше дно песчаное и с уклоном тянется до самого берега.
— Ступай на бак и говори мне глубину. Он стал мерить глубину шестом, каждый раз делая мне знак двигаться дальше. Наконец он вернулся и сделал мне знак остановиться. Я дал задний ход.
— Около пяти футов.
— Бросаем якорь, — сказал я. — Если что-нибудь случится такое, что мы не успеем сняться, можно будет перерубить канат.
Эдди стал травить, и когда наконец якорь уперся в дно, он укрепил канат. Лодка покачивалась кормой к берегу.
— Дно, знаешь, песчаное, — сказал он.
— Сколько у нас под кормой?
— Не больше пяти футов.
— Бери винчестер, — сказал я. — И смотри в оба.
— Дай глоток, — сказал он. Он здорово раскис. Я дал ему выпить и снял духовое ружье. Я отпер дверь каюты, распахнул ее и сказал:
— Выходите. Никакого движения.
Потом один китаец высунул голову, увидел Эдди с ружьем в руках и нырнул обратно.
— Выходите. Никто вас не тронет, — сказал я. Ничего. Только в каюте забормотали по-китайски.
— Эй, вы там, выходи! — сказал Эдди. Ах ты черт, я сразу понял, что он добрался до бутылки.
— Поставь бутылку на место, — сказал я ему, — не то я вышвырну тебя за борт.
— Выходите, — сказал я им, — не то стрелять буду. Один осторожно выглянул из-за двери, и, должно быть, он увидел берег, потому что у него застучали зубы.
— Выходите, — сказал я, — стрелять буду.
Стали выходить.