Имею право сходить налево
Шрифт:
– Видимо, случай в квартире фигуристки не был первым примером?
– Однажды было еще хуже.
– Хуже, чем в квартире фигуристки? – усомнился я.
– Хуже, гораздо хуже, – заверил он. – Я однажды в Сети познакомился с москвичкой. Пару дней переписывались, потом я стрелку забил у Пушкина.
– И что?
– Ничего. Прихожу, дай, думаю, издали посмотрю, сам пока рыло светить не буду, – Гриша по-детски шмыгнул носом.
Гришину жену Киру я считаю необыкновенной женщиной. Обыкновенная такого гада вряд ли станет терпеть.
– И что? – спрашиваю, глядя, как ветреницы
– Ничего. Стоит. Как и предупредила: в розовой блузке и синих джинсах.
– И что?
– Ничего. Эти джинсы я ей из Франции привез.
– И что было дальше? – сиплым голосом бубню я. А что еще бубнить при таком телеграммном изложении материала, согласитесь?
– Я сбежал. И этот ужас преследует меня до сих пор, – тут и Гриша видит девочек. – Только об этом не нужно рассказывать Гере и Антонычу.
Я сегодня как депозитная ячейка для секретов. Осталось только Геру развести на какой-нибудь косяк.
– Конечно, – соглашаюсь. – Только тебе не стоит так уж волноваться. Если мы сейчас не заставим этих жен пойти в милицию, Геру и Антоныча ты увидишь лет через пять.
Они любят баранину под черничным соусом. А еще устрицы и коктейль «Маргарита». Но не любят милицию. Они ей не верят. Милиционеры сволочи и подонки, и они уже не раз с ними сталкивались. А поэтому и речи не может быть о походе в РОВД. Двое наших друзей – ребята, конечно, хорошие, но что будет, если мужья узнают о случившемся? А мужья у них невероятно ревнивые. Дружба дружбой, но мужья – это дом, машина и будущее. Пусть так и будет дальше.
– Нет, ну… – начал Гриша и тут же услышал в ответ: «Мальчики, это даже не подлежит обсуждению».
– А почему от вас так бензином пахнет, мальчики?
– Гриша зажигалку заправлял.
В общем, они согласны с нами дружить. Прямо сейчас взять шампанского, фруктов и поехать в гостиницу дружить. В «Рекорд» не стоит. Там номера в течение дня не убираются, постельное белье не меняется. В номерах вонь. Карточками не расплатиться, система сдачи-выдачи ключей убогая. Завтрак – никакой, и то в «бильярдной». Лучше – «Миет».
– Минет? – свирепо переспрашивает Гриша.
– Какой у тебя друг стремительный, – говорит мне брюнетка. – Так мы будем дружить, мальчики?
Интересно, кому больше сейчас хочется: нам приятелей из РОВД забрать или им дружить?
– Мальчики, решайте. В цугундер мы не поедем по-любому, – подталкивает нас к правильному решению блондинка.
Между прочим, именно «цугундер» они и предлагают, потому что, если мне не изменяет память и сносное владение немецким, zu hundert не что иное, как «палочные удары».
Дружить… Кто бы объяснил мне, что это такое – дружба между мужчиной и женщиной. Как это выглядит в принципе? В общих чертах? Я часто слышу об этой коллизии, но никак не могу растолковать себе ее смысл. И вот ведь какое дело. Она о нем говорит: «Это мой друг», а он никогда не скажет: «Это моя подруга». Обязательно тоже: «Это мой друг». Потому что «подруга» – это все понятно. Подруга другом никогда не станет. Подруга – это
– В «Миет» так в «Миет», – соглашаюсь я.
– Там мило, спокойно, – поощряет меня блондинка.
Мне сейчас нужно как следует разозлиться. В этом состоянии я способен на любую гадость. Если разобраться, я уже зол. Мне нельзя предлагать секс в обмен на свободу друзей. Но нужно добавить.
Гриша смотрит на меня стеклянным взглядом. Бьюсь об заклад, он сейчас решает, кто более безнравственен – я или девочки.
До «Миета» мы доехали за пять минут. В этом городе в любое место доезжаешь за пять минут. А если бы таксисты ездили не вокруг Зеленограда, а по прямой, время проезда сократилось бы вполовину.
Выходим у гостиницы с шампанским и фруктами. Как пожелали леди: две бутылки, апельсины, ананас.
Номер, разумеется, «люкс». Двухкомнатный. Какая прелесть. Паспорта, бланки, ключ…
– Я вас догоню, – говорю я Грише с солнечной улыбкой. – Позвоню только, – и вынимаю трубку для вящей убедительности.
Главное, чтобы они не успели раздеть Гришу до моего прибытия. В бессознательном состоянии они мне не нужны.
– Скажите, – говорю я портье, загадочно протягивая ему купюру в десять баксов, – здесь есть где-нибудь милиционер поблизости?
– Есть, – не менее загадочно отвечает он, пряча десятку в карман.
Хороший ответ. Я достаю еще одну десятку.
– И как мне его увидеть? – интересуюсь.
– С торца здания опорный пункт общественного порядка, – говорит он, глядя на клапан кармана моего пиджака.
Я снова вытягиваю десятку.
– Я могу поручить вам ответственное дело? – Мой шепот должен внушить этому смышленому малому, что мой случай как раз из тех, которые не требуют подробного описания в протоколе.
– Разумеется, – отвечает он, понимая меня именно так, как мне хочется.
В номере меня ждет праздник. Девочки мелко пританцовывают, держа бокалы, и в другой день я обязательно соблазнился бы этой картиной. Играют с волосами. Попки: туда-сюда, туда-сюда. Нет, я никогда не женюсь…
В танцах я не участвую. Как и Гриша. У меня болит спина, ему тоже кое-что мешает.
Через полчаса, касаясь блондинки обнаженным торсом, я начинаю гнать какую-то пургу. О сакуре, стоимости песни гондольера в евро, ценах на бензин, и она смотрит на меня взглядом, полным недоумения. Вот она, совершенно обнаженная: пахнет головокружительно, дрожит от нетерпения, как борзая перед гонкой за зайцем. Но вместо того, чтобы уже в четвертый раз подряд переживать оргазм, ей приходится слушать какую-то околесицу.