Имитатор. Книга пятая. Наследники
Шрифт:
– Ну не то чтобы до дыр… – Арина засмеялась.
– Тьфу на тебя! – Ева укоризненно погрозила пальчиком. – Не любопытно ей, видите ли! Я аж испугалась – подменили Вершину!
– Но ты ведь купилась? Кстати, в наших новостях сюжет самый длинный был, в центральных куда короче. Вот бы полный вариант посмотреть. Не эти сорок секунд или сколько там, а все, что оператор наснимал.
– Ну так запроси да погляди – завканцелярией, она же секретарша Самого, она же «центр управления полетами», изобразила гримаску почти презрительную.
– На каком основании?
– Так Воскресенское
– Воскресенское – да, а само дело вряд ли, там, на мой взгляд, подследственность чисто полицейская. Вряд ли следственный комитет будут привлекать.
– Подследственность, видите ли! – Ева фыркнула. – Дело-то громкое!
– Вандализм-то? Потому что по факту мы пока имеем только вандализм. Ну еще мародерство можно прицепить, могила-то, получается, ограблена. Гроб, хоть и использованный, какая-никакая, а материальная ценность. Но это уже именно прицепить.
– А все остальное? Шумилин покойный, конечно, не Абдулов или Еввстигнеев, снимался мало, а наш драматический, хоть и супер, но не МХАТ и не БДТ. Провинция-с, – Евины губы сложились в презрительную гримаску, но не к «провинции», а наоборот, к тем снобам, которые «столицы» превозносят как центр мироздания. – Но известный же! Такой актер был! Ты-то его не застала.
– Здрасьте вам! Я вообще-то тут выросла. У Морозова училась между прочим. В Питер уже после юрфака уехала, муж там работал. Собственно, и работает. Вся родня у меня здесь, ты чего? Это ж все в моем личном деле…
Зачем я про Морозова сказала, почти панически подумала Арина. Кто только у него не учился. И любят его все. Когда осенью ему пришлось срочно уехать, переживали. И на кафедру, когда все-таки вернулся, приняли с распростертыми объятьями: такими преподавателями не разбрасываются. Зубр, корифей и вообще легенда следствия. Сочувствовали: все ж понимают, от каких скоропостижных болезней люди так стремительно бегут. Ну да, ну да. Баклушин, узнав о возвращении «легенды» аж с лица спал. Уж он-то знал, что это за «скоропостижная болезнь». До сих пор ходит тише воды ниже травы. Боится, что ответка может прилететь. Оно бы и хорошо, но – не время бучу затевать. Пусть Борька мутит свои делишки, не до него сейчас, пусть все утихнет, пусть все все забудут – не те немногие, кто в курсе, а те, кто ни сном ни духом.
И кто сейчас Арину за язык тянул? Впрочем, Ева, кажется, ее реплику мимо ушей пропустила, сосредоточившись на собственной неприличной забывчивости.
– Ой, чего-то я и вправду ляпнула, не подумав. Слепое пятно какое-то, ей-богу.
Арина вздохнула облегченно:
– Бывает. А Шумилина я помню, как не помнить, девчонкой на его спектакли бегала. Так жалко было, когда он умер.
– Ты как думаешь, Марат этот – в самом деле сын его или заливает, рекламу себе делает?
– Кто ж их, скоморохов, разберет, – Арина вспомнила лобастое лицо, крупный рот, небрежные каштановые пряди: еще на кладбище оно показалось знакомым, но только дома, посмотрев и послушав новости, она поняла, кто этот молодой человек. – Разрез глаз и линия роста волос похожи. Но я не спец. Да и внешнее сходство – это так, в пользу бедных. ДНК надо сравнивать.
– А
Ожил Евин селектор:
– С Вершиной лясы точишь? Ко мне! – в голосе полковника юстиции, за глаза именуемого ППШ, звучали отчетливые металлические нотки. Или это из-за динамика так кажется?
Вот как Пахомов узнал? Через закрытую дверь увидел-услышал? Через стену?
Присаживаться Арина не стала, остановилась у стола, как бы в трепетном ожидании. Только с ППШ эти штучки не проходили.
– Почему сразу не доложила?
– О чем, Пал Шайдарович? Если б там труп оказался, а так…
Пахомов вздернул бровь – не то насмешливо, не то укоризненно. Арине стало немного стыдно. И в самом деле: труп в могиле – ничего удивительного, а вот его отсутствие – совсем другое дело. Контекст – великая вещь.
– Что, вандализм возбуждать?
– Возбуждать погоди. Но доследственную проверку по факту осквернения могилы провести положено.
– А почему мы, а не полицейские дознаватели?
– Потому.
– Понятно, – вздохнула Арина. – Дело взято на контроль и все такое? А там, может, банальное мародерство. Может, у Шумилина часы какие-нибудь сверхценные имелись. Или перстень, к примеру. Хотя не думаю, не та семья. Может, в рамках проверки пройти там с георадаром? Кладбище богатое, теоретически могут и грабители быть.
Полковник усмехнулся:
– Расхитители гробниц.
– Да… – она вздохнула. – Хорошо бы, но вряд ли. Мародеры просто вскрыли бы захоронение, ценности повытаскали и все. Ну, может, закопали бы, следы заметая. Зачем им гроб? Вряд ли он антикварный. Шумилин, конечно, известный актер был, но не саудовский шейх. Или кого там в золотых гробах хоронят.
– Вот именно.
– Значит, дело в этой мутной истории с сыном? Который то ли сын, то ли нет. Могилу-то в пятницу вскрывали ради пробы ДНК шумилинской.
– Уже выяснила? – Пахомов одобрительно кивнул.
– Так точно, Пал Шайдарович. Разрешение на эксгумацию, кстати, областным управлением выдано. А эксперт из некоего независимого криминалистического бюро. Но все лицензии и прочая документация наличествует. Думаю, надо всю семейку аккуратно проверить. Вьюнош этот. Марат Гусев, спит и видит генетическое родство доказать. А вот родне шумилинской этот как бы сын вовсе без надобности, им выгодно отсутствие конкурентов. Но – гроб? Гроб-то зачем?
Пахомов сперва слушал ее рассуждения с одобрительным любопытством, но вскоре мотнул головой:
– Брысь! Иди работай.
Притворив за собой дверь пахомовского кабинета, Арина остановилась.
У Евиного стола завис посетитель. Не особо взрачный, предпенсионного возраста, под серым замшевым пиджаком что-то светлое, не то футболка, не то джемпер. Жидкие русые (то ли с проседью, то ли изначальный цвет такой невнятный) волосы почти не видны вокруг ленинско-шекспировской залысины от выпуклого лба чуть не до затылка. Серо-голубые глаза немного навыкате и неожиданный на длинном лице вздернутый нос. Сильно вздернутый, словно дядечка к стеклу прижался.