Immortality
Шрифт:
Едва подумав об Эдварде, я тут же отогнала от себя эту мысль. Не за чем думать о том, что возможно никогда не случится. То, что я употребила наречие «возможно», ещё не значит, что я эту возможность допускаю. Последнее умозаключение было сделано для собственного успокоения.
Появившаяся на зов мужа Розали, выглядела так, будто вышла из ресторана в центре города. Чуть замедленная походка, ленивый сытый взгляд и ни одного пятнышка на идеально сидящем спортивном свитерке. С Эмметом они являли собой довольно занятную пару. Красавица и чудовище вселенной Джейсона Вурхиса.
– Он всегда разбирает еду на атомы? – Я кивнула
Обнажившиеся в улыбке белоснежные клыки Розали слегка отливали розовым. Ну, хоть какой-то изъян на этом ангельском личике.
– В этом весь Эммет. Больше времени уходит на уборку за ним, чем на саму охоту. Но, как говорится, чем бы дитя ни тешилось. Надеюсь, он не громко чавкал? Не отбил у тебя аппетит?
Только после этого вопроса я поняла, что, наблюдая за Эмметом, забыла поесть сама и, честно говоря, Розали была недалека от истины: я и так не была голодна, а после столования Эмма…
Парочка принялась наводить порядок, закапывая в мёрзлую землю то, что осталось от несчастных оленей, я же решила прогуляться в окрестностях, без особой надежды встретить кого-либо крупнее сурка.
Это были мои места - девственные озёра, альпийские луга, ледники и горы заповедника Олимпик. Больше всего я любила ту часть, что лежала к западу – с мшистыми тропами, деревьями в неизведанном, нехоженом дождевом лесу Хок, чьи корни заросли болиголовом. Они благоденствовали в тени Каскадных гор: покрыты эпифитным мхом, пропитаны питательной влагой океанского тумана – большинство из этих исполинов были старше меня и возможно меня переживут – кто знает! Но пока я бегу по ковру из покрытых изморозью кленовых листьев и нефролеписа, я чувствую себя живой. Юной. Восемнадцатилетней…
Инстинкт безошибочно вёл меня вверх в горы. Я не была здесь восемь лет и никогда - зимой. Неоднозначность моего отношения к этому месту как никогда подчёркивалась именно сейчас. Для декабря снега выпало на удивление мало и, окруженная вечнозелёными елями Дугласа, тсугами и складчатыми туями, моя поляна бурым пятном темнела на фоне белоснежных горных шапок. Лишённая света и цвета, она отталкивала и красноречиво иллюстрировала бренность всего живого. Только выйдя на её середину, я поняла, что пришла попрощаться. Что бы ни случилось со мной в дальнейшем, сюда я больше не вернусь. У меня нет приятных воспоминаний об этом месте, а те, что есть, окрашены болью – душевной и физической. И пусть весной здесь снова растелится фиолетовый ковёр из люпинов и колокольчиков с бело-желтыми вкраплениями эритрониума, в теперешнем своём воплощением поляна более всего походила на то, чем в действительности была – кенотафом, местом, где нет моих останков, но навсегда останется мой дух.
Не для того, чтобы почтить меня, она оказалась здесь. Не скорбью и не сожалением был наполнен её взгляд. Не в смиренном поклоне опущена голова. Наоборот, стоя на противоположном конце кромки леса, Таня Денали смотрела на меня со вызовом.
– Что ты здесь делаешь?
Мой вопрос остался без ответа. Немного раскосые янтарные глаза сканировали меня с головы до ног. Подмечая несовершенства – видавшие виды кроссовки, обтрепанные края джинсов, пятно на толстовке, волосы, выбившиеся из низкого хвоста – идеальные губы презрительно кривились. Мы были не просто разными, – противоположными друг друга. Блондинка и брюнетка. День и ночь. Солнечный свет и лунная полночь. В моём случае, не слишком приветливая, ветреная и дождливая.
– Что это за место?
–
– Что это за место? – повторила она.
– Что оно значит?
– Ничего особенного. Обычная лесная поляна.
– Нет. Ты лжёшь. Он всегда приходит сюда, когда оказывается поблизости.
– Мелодичный голос Тани на этот раз звучал резко и обвинительно. – Теперь здесь ты. Это не может быть совпадением. Расскажи мне. Я хочу знать.
– Мы приходили сюда однажды, когда я была человеком. Вот и всё.
– Всё? – Жёлтые глаза подозрительно прищурились.
– Всё.
Надеюсь, Таня не обладает талантом чувствовать ложь, хотя, с другой стороны, я и не лгу: это поляна, и мы здесь были. То, что именно здесь Эдвард впервые открылся мне, впервые я увидела кто он на самом деле, впервые прикоснулась к нему и впервые почувствовала его поцелуй, ей знать не обязательно. Нет, стоп – впервые он поцеловал меня не здесь, а у грузовика, когда мы вернулись с прогулки. Хотя, какое там вернулись: Эдвард посадил меня на спину и за пять минут преодолел путь, который человеческим шагом занял несколько часов. Ох, как же меня тогда мутило! Я ещё сказала, что в первый и последний раз позволила ему сделать это, а Эдвард засмеялся и…
– Прекрати!
Визг Тани вырвал меня из плена воспоминаний, и я поняла, что выдала себя с головой, позволив в них окунуться.
– Это место ничего не значит, - злясь на себя, процедила я сквозь зубы. – Не о чем говорить.
– Я тебе не верю.
– Твоё дело.
– Всякий раз, возвращаясь в Форкс, он приходит сюда. Я следила за ним.
– У всех свои странности, не находишь?
Таня зашипела.
– Не думай, что знаешь Эдварда лучше меня.
– Куда уж мне! Я провела с ним полгода, а ты – десятилетия.
– Я люблю его, и он любит меня.
– Уверенность в твоём голосе вдохновляет.
Из горла Тани вырвался странный звук. Взметнулись белые волосы, и мы оказались нос к носу.
– Ты… ты!!! – Вампирша тяжело дышала, как будто действительно бежала, а не переместилась ко мне в мгновении ока. – Твоё существование меня оскорбляет. Ты – ничто. Ты – никто. Тебя нет, и никогда не было. Мне почти удалось его в этом убедить. Я хочу, чтобы ты исчезла. Чтобы тебя снова не стало, и на этот раз по-настоящему.
Её слова отскакивали от меня словно мячики. Злобные, колкие, острые, как акульи зубы. Прекрасное лицо Тани сейчас и правда напоминало акулью пасть: того и гляди, отхватит кусок.
– По-моему, ты забыла, что ни ты, ни я ничего не решаем. Это дело Эдварда.
– Эдвард – мой, а значит – дело моё.
– Значит, если он решит тебя оставить, ты попытаешься его удержать? Ты настолько себя не любишь?
Внезапно Таня расхохоталась. Жутковато мне стало от этого хохота. Он не был похож на клишированное «буга-га-га» из фильмов ужасов, напротив - смех был лёгким и заливистым, и на мгновение мне показалось, что у вампирши биполярное расстройство.