Император из провинции
Шрифт:
— Вы прекращайте свои шутки, — сдавленно произнёс я, торопливо отойдя от окна и присоединившись к полицейскому.
— Какие шутки? Люда так говорят. Я просто пересказываю. Если хочешь, то возвращайся в машину. Я сейчас ещё вон в том помещении посмотрю, а потом в подвал спущусь и если не найду Олега, то вернусь, — серьёзно заявил Козлов, после чего посмотрел на распятие и осенил себя крестным знамением.
— Да я уж как-нибудь с вами, — произнёс я и тоже перекрестился, от волнения перепутав то плечо, с которого начинают православные. Пришлось повторять
— Хорошо хоть вспомнил, как надо креститься, — неожиданно раздался сильный, глубокий голос, идущий откуда-то из темноты.
— Твою мать!!! — истошно заорал я, вздрогнув всем телом и, по-моему, поседев.
Побелевший лицом Козлов выдал набор нечленораздельных слов, перемежаемых крепким матом, и полез трясущейся рукой за пистолетом.
В этот миг из дверного проёма, ведущего в соседнее помещение, вышел высокий седовласый человек в чёрной рясе. Его глубоко упрятанные в череп глаза, смотрели на нас со спокойным любопытством. Он обладал шикарной белой-белой бородой, которая спускалась до середины груди, и острым, ястребиным носом, нависающим над серыми, плотно сомкнутыми губами. Длинные волосы старика были перехвачены красной лентой, а высокие скулы отчётливо выступали на измождённом лице, покрытом сетью мелких морщин.
Сержант, справившись с испугом, проблеял, держа руку недалеко от кобуры:
— Гражданин, вы кто такой? Как здесь оказались? И что тут делаете? Вы сатанист?
— Боже упаси, — выдохнул пришелец, осенив себя крестным знамением и блеснув серебряным кольцом на пальце. — Я отец Леонтий. Тут недалече с сыном живу. Иногда прихожу в эту церковь, дабы прибраться немного. Грешно в таком запустение держать святое место.
— А ничего, что уже почти ночь на дворе? — подозрительно осведомился я, всё ещё ощущая, как дрожат поджилки.
— А чем ночь хуже дня? — спросил старик, мягко улыбнувшись.
— Не видно же ни хрена… — протараторил полицейский и осекся, приложив ладонь ко рту. — Ой, простите, батюшка. Нельзя же здесь выражаться.
— Nemo sine vitiis est, — сурово выдал на латыни Леонтий, сдвинув лохматые брови, похожие на толстых гусениц, покрытых длинными волосками. — Откажись от сладкого на неделю и будешь прощён.
— Так точно! — гаркнул Козлов, резко выпрямив спину, а затем шёпотом спросил у меня: — Чего батюшка сказал-то? Это английский? Ты же в столице жил. Должен знать языки.
— Ага, жил, и пару раз чуть не сдох, — тихонько проговорил я с затаённой горечью. — Это он на латыни произнёс. Я немножко знаю её.
— Так чего он хотел-то?
— Говорит, вертел я тебя пузатый… ладно, шучу, расслабься. Он сказал, что никто не лишён пороков, — усмехнувшись, перевёл я, после чего громко спросил у батюшки, который не обращал внимания на наше шушуканье: — А вы тут молодого парня не видели? Рожа у него такая толстая, противная.
— Нет, не видал. Давно сюда никто не захаживал, — ответствовал тот, степенно погладив бороду.
— Эх, — сразу сдулся полицейский, печально опустив
— Не зря! — громыхнул Леонтий, полыхнув глазами. — Вы в церкви побывали!
— Это верно, это верно, — зачастил сержант, мрачно надув щёки. — Меня, кстати, Николай зовут.
— А я Роб.
— Раньше тебя нигде не мог видеть? — вдруг спросил батюшка, изучая мою физиономию пристальным взглядом. — Глаза у тебя знакомые.
— Нет, — отмахнулся я, чуть улыбнувшись. — Совершенно точно нет.
Козлов покосился на меня, а потом грустно промычал, переживая о своём:
— Поехали мы тогда восвояси, отец Леонтий. Может, вас подвезти куда-нибудь?
— Кхем-кхем, — предупреждающе покашлял я в кулак. Сейчас вот старик зарядит какую-нибудь деревню, до которой ехать ещё час, и вези его, а время уже и так много.
— В Грязьгород мне надо, — проговорил батюшка, чем вызвал мой облегчённый вздох. Ну, так можно. Место в машине есть. Авось ещё и освятит её, чтобы не ломалась. Хотя, может быть, она наоборот — сгинет со смрадным запахом. Чую это четырёхколёсное «чудо техники» было создано при непосредственном участии Сатаны. Больше ничем я не могу объяснить то, что от этой машины больше горя, чем пользы.
Тем временем Козлов обрадованно проронил:
— Тогда поедемте, отец Леонтий.
— Идите, дети мои, я вас догоню, — сказал старик и скрылся в соседнем помещении.
Я пожал плечами и направился к выходу. Страх, нагоняемый этим местом, уже прошёл. Полицейский двинулся за мной, грузно топая ботинками.
Мы вышли из церкви, и он внимательно посмотрел на полную луну, тяжело вздыхая.
Я вкрадчиво прошептал, проследив направление взгляда полицейского:
— Так и тянет обернуться, товарищ в погонах?
— Я честно выполняю свой долг, — проворчал он, наградив меня уничижительным взором. — И твои намёки на оборотня в погонах не применимы ко мне.
— Честный полицейский? — притворно изумился я, вскинув брови. — А мне казалось, что это миф.
— А мне говорили, что в столице у всех зарплата под полтинник… Значит, теперь всему верить? — вскинулся Козлов, остро зыркнув на меня.
— Кстати, по поводу веры… А чего батюшка в город-то собрался? Он же откуда-то отсюда.
— К родственникам? — здраво предположил сержант, почесав ногтем висок. — Автобус редко ходит по этим местам, вот и решил воспользоваться. А может, к коллегам своим задумал нагрянуть. Опытом обменяться.
— Козлов, а ты его раньше ведь не видел? — спросил я, незаметно перейдя на «ты».
— Нет, — предсказуемо ответил тот, отрицательно покачав головой.
— А что если он специально нас выгнал, а сам сейчас пошёл закапывать труп Олега, которого собственноручно замочил?
— Ох-х-х, — выдохнул сержант, словно его ударили под дых.
Глаза Козлова стали почти прямоугольными, а брови взметнулись на середину лба.
— Да ладно, бред это, — успокоил я полицейского. — Сериалов насмотрелся, вот и лезут в голову дурацкие мысли.