Император Николай II. Тайны Российского Императорского двора (сборник)
Шрифт:
Сделал визит флаг-капитану Нилову и застал его в отчаянии. Глубоко преданный Государю адмирал хватался за голову и твердил беспрерывно: «Все кончено. Мы погибли. Измена кругом, никто Государя больше не слушает и нет человека, который смог бы доложить об этом Его Величеству и убедить Его в этом». На мой вопрос, что же делают люди, окружающие Государя, Нилов ответил: «Из всех окружающих один лейб-медик Федоров [404] честный человек, но он доктор».
Ушел от Нилова с отчаянием в душе, сознавая правдивость слов адмирала, доказательства чему были чуть ли не на каждом шагу.
404
Федоров Сергей Петрович (1869–1936) — известный хирург, уролог. Окончил медицинский факультет Московского университета (1891); доктор медицины (с 1895), профессор (с 1903). Возглавлял кафедру госпитально-хирургической клиники Военно-медицинской академии (с 1903), почетный лейб-хирург (с 1909), лейб-хирург (с 1912). Тайный советник. Член Военно-санитарного ученого комитета. Лечил больного гемофилией цесаревича
За обедом Государь встретил меня, как всегда, милостиво, но с первых же слов я заметил огромную в нем наружную перемену. Он сильно постарел и осунулся. Сидя почти напротив Его Величества и не спуская глаз с Него, я не мог не обратить внимания на страшную Его нервность, чего ранее никогда не было. Видно было, что у Государя тяжело на душе и что Ему плохо удается скрыть от окружающих свое волнение.
После обеда Государь долго и подробно расспрашивал меня о положении в дивизии и, отпуская, повелел доложить Начальнику Морского Генерального Штаба, чтобы дивизии дали бы еще, по крайней мере, месяц времени на окончательную подготовку. Это было 15 декабря 1916 г. Повеление Государя я немедленно передал вице-адмиралу Русину [405] , который на это ответил мне: «Вполне понимаю Государя и Вас, но что мы сможем сделать, когда Ставка просто прикажет Вашей дивизии выступить, не считаясь ни с чем, и Вам придется выступить».
405
Русин Александр Иванович (1861–1956) — российский военно-морской деятель. Адмирал (10.04.1916). Окончил Морское училище (1881), Николаевскую морскую академию (1888) и Артиллерийский офицерский класс (1896). В 1896–1898 гг. — артиллерийский офицер 1-го разряда на крейсере «Россия». В 1899–1904 гг. в чине старшего лейтенанта и капитана 2-го ранга — военно-морской агент (атташе) в Японии. Участник Русско-японской войны, начальник морской походной канцелярии главнокомандующего русскими войсками на Дальнем Востоке. В 1905 г., после окончания войны, был представителем России на конференции в Портсмуте. Позднее командовал эскадренным броненосцем «Слава» (1906–1907), служил помощником начальника Главного морского штаба (1907–1908), в 1909–1913 гг. командир отряда учебных судов Морского корпуса и директор корпуса. Начальник Морского корпуса и Николаевской морской академии (1908–1913). В 1909–1913 гг. в чине контрадмирала — штатный директор Морского корпуса. Начальник Главного морского штаба (1913–1914). Начальник Морского Генерального штаба (1914–1915) и с 1915 г. помощник военного министра с оставлением в должности начальника Морского генерального штаба (1915–1917). В Первую мировую войну возглавлял все оперативно-стратегическое руководство боевой деятельностью Российского флота. Состоял при Царской Ставке в должности начальника морского штаба верховного главнокомандующего и ездил со специальной миссией за границу. Адмирал (1916). С 1916 г. — начальник Морского штаба Ставки верховного главнокомандования. С июня 1917 г. в отставке. С 1917 г. в эмиграции во Франции, там был председателем Всезарубежного объединения русских морских организаций (1929). Председатель Кают-компании морских офицеров в Париже (1920–1930). После 1945 г. жил в США, почетный председатель Общества русских морских офицеров в Америке. В 1939 г. переехал в Марокко. Почетный председатель Общества бывших русских морских офицеров. Умер в Касабланке (Марокко) 12 ноября 1956 г.
Вернувшись через трое суток к дивизии, я застал приказ выступить на фронт с дивизией и занять участок Дунайских гирл, оставленных совершенно свободными при отступлении из Добруджи сухопутных частей.
Только благодаря несвоевременной подаче транспортов для перевозки морем, дивизия задержалась невольно до конца декабря, когда, посаженная на суда, отправилась в устье Дуная, а я переехал в Одессу для свидания с начальником снабжений вновь организованного Румынского фронта [406] , для выяснения вопросов по снабжению дивизии.
406
Полевое управление Румынский фронтом было образовано в декабре 1916 г. на базе управления Дунайской армии. Фактически с 12 декабря 1916 г. по 1 апреля 1917 г. командовал фронтом генерал от кавалерии Владимир Викторович Сахаров, а с 11 апреля 1917 г. генерал от инфантерии Дмитрий Григорьевич Щербачев. Начальником штаба армий фронта был генерал-лейтенант Михаил Иванович Шишкевич, его сменил генерал-лейтенант Николай Николаевич Головин.
Боевой участок, данный моей дивизии, представлял из себя низину, всю заросшую камышами и покрытую водой с небольшими песочными островками, с редкой растительностью. Местные жители строили дома на сваях и сообщались шлюпками. При рытье окопов на глубине одного аршина появлялась вода, почему насыпи приходилось делать искусственными. Сообщение между участками поддерживалось по воде и таким же образом шло все снабжение.
Самый тяжелый участок был против г. Тульчи, где рукав реки делал излучину, почему наша позиция подвергалась продольному обстрелу, и, кроме того, наш берег был совершенно плоский с редкими деревьями, а неприятельский возвышенный. Штаб расположился в городе Сулине, построенном на песке при впадении Сулинского мореходного канала в море. Весь город состоял из дворца Международной компании, ведавшей до войны Сулинским каналом, и нескольких десятков деревянных
407
Главнокомандующим VI армии с 20 марта по 12 декабря 1916 г. был генерал от инфантерии Владимир Николаевич Горбатовский, а начальником штаба при нем являлся генерал-лейтенант Виктор Николаевич Минут. В середине декабря 1915 г. их сменили командующий армией генерал от кавалерии Афанасий Андреевич Цуриков и начальник штаба генерал-майор Георгий Николаевич Вирановский.
Боевые силы участка состояли из отдельной Морской Балтийской пехотной дивизии, береговых батарей с орудиями, снятыми с судов, плавучих батарей, 2-х канонерских лодок и 4-х миноносцев и всего Румынского флота. В моем же распоряжении находились все баржи и около 90 буксирных пароходов.
Волей судеб пришлось мне, морскому офицеру, стать сухопутным начальником и познакомиться с крупной военной организацией — Штабом Армии… Воспитанный во флоте со всеми его особенностями, я чувствовал на первых порах себя немного дико, удивляясь порядкам в Армии. Во флоте все живет сигналом или радио. Достаточно адмиралу поднять несколько сигнальных флагов, имеющих значение какого-нибудь приказания, чтобы эскадра начала бой или отступила, словом выполнила бы все беспрекословно. В Армии же все должно быть написано на бумаге и скреплено соответствующими подписями, без чего ни один подчиненный не сделает шага, хотя бы обстановка и вынуждала бы его к принятию какого-либо решения.
Во флоте, если мне нужно спросить что-либо у начальника, то достаточно передать ему мой запрос по семафору и получить таким же способом ответ, равносильный документу. В Армии же мало говорить по телефону непосредственно с начальником и слышать его голос, на все нужно получить еще и письменное приказание. Во флоте начальника можно видеть ежечасно, для чего достаточно перебраться на шлюпке к нему на корабль. В Армии это не так просто.
По переходе штаба участка в г. Измаил, я выехал на автомобиле в город Болград, где находился штаб Армии. До завтрака я успел познакомиться с начальником штаба, генерал-квартирмейстером и дежурным генералом. Командарм каждое утро ездил верхом, почему до завтрака видеть его было невозможно. За завтраком собрался весь штаб, и я увидел впервые за столом такое количество офицеров разных чинов, что хватило бы чуть ли не на замещение должностей целой дивизии. Во время еды служебные разговоры не допускались. После завтрака Командарм очень любезно назначил мне прием в 8 часов вечера, благодаря чему мне пришлось остаться ночевать в Болграде и познакомиться с частной жизнью чинов Штаба. Все чины штаба были размещены по обывательским квартирам соответственно чину и положению. Многие были с семьями и жили как в мирное время. В городском сквере играла военная музыка, гуляла публика, процветал флирт, игра в карты и т. п. развлечения самого мирного времени.
Начальник штаба — красавец мужчина и большой Дон-Жуан заходил в штаб на короткое время слегка ознакомиться с текущими делами, а остальное время проводил в ухаживании за сестрами милосердия. Штаб работал, как в мирное время, занимаясь бесконечной перепиской, отпиской и т. д. и сводкой всевозможных донесений. Последних было бесконечно много. От штаба моей дивизии потребовали доносить три раза в день по особой таблице о числе штыков в полках, отдельно от ружей и вместе с ружьями, о числе гранат различных систем, снарядов и т. п., что было практически абсолютно бесполезно и только отнимало время у чинов штаба и требовало назначения для этого специальных писарей.
Вот почему штабы никогда не довольствовались чинами, положенными по штату, а всегда имели много прикомандированных.
Во флоте все было иначе. Штаб размещался на боевом корабле. Каюта каждого чина штаба служила ему и канцелярией. Писаря размещались в судовой канцелярии, т. е. специально отведенном помещении под канцелярию со времени постройки корабля. Ни один начальник не мог причислить к своему штабу кого-либо сверх штата. Все сношение шло по радио, семафору или сигналами флагами. Один раз в день отдавали приказ, где помещались лишь назначения, перемещения и т. п. Вся организация была много проще и доступнее для каждого, имеющего какое-либо дело к штабу. Что же касается дам, то они допускались на корабли только в мирное время при приемах, устраиваемых не отдельными личностями, а кают-компанией, т. е. всем составом корабля.
Находясь в Измаиле и имея в штабе участка прямой провод со Штабом Армии, так же как и телефон, я много раз пытался говорить с Начальником Штаба или генерал-квартирмейстером и почти всегда получал ответ, что лица эти вышли на прогулку.
Та к работал Штаб Армии в Великую Европейскую войну.
Незаметно прошли два месяца в подготовке общего наступления весной, когда все мысли были направлены к точнейшей разработке плана перехода войск через Дунай.
Одновременно шли мелкие операции на всем фронте, всегда успешные для нас. Работы было так много, что не было времени интересоваться чем бы то ни было вне своего участка и задач, связанных с ним. Поездки по участку отнимали также много времени, так как ввиду его растянутости приходилось тратить не менее трех дней, а за это время накоплялось много кабинетной работы.
Не было буквально никаких признаков надвигавшейся революции, о которой никто и не думал, когда неожиданно ураганом влетел ко мне в кабинет бледный начальник штаба и подал зловещие телеграммы от командующего флотом с известием об отречении Государя и передаче Престола Великому Князю Михаилу Александровичу. Телеграмма была составлена в туманных выражениях, и из нее можно было ясно понять лишь факт отречения и вступления на Престол нового Императора. Поэтому немедленно войска участка были приведены к присяге на верность Государю Императору Михаилу Александровичу. Всюду царил полный порядок, но чувствовалась какая-то общая подавленность, как будто перед грозой.