Император Николай II. Жизнь, Любовь, Бессмертие
Шрифт:
Император Николай II был твердо убежден, что множество событий в мире, по видимости не связанных между собой, объединяет причастность к ним тайного общества, давно поставившего своей целью сокрушение христианского мира. Такое мнение было широко распространено в Европе в конце XIX века, его поддерживал и К. П. Победоносцев, долгие годы являвшийся чем-то вроде главного идеолога Российской империи (при всей приблизительности подобного уподобления).
Летом 1905 года, в условиях нараставшей смуты, император как-то сказал сопровождавшему его в поездке флигель-адьютанту князю Орлову, что главной движущей силой революции является масонство. Такого же мнения придерживался он и после своего свержения в феврале 1917 года.
Часто сторонников подобной трактовки событий той эпохи то клеймят как реакционеров, то высмеивают как сторонников «теории заговора». Но мы не можем обойти молчанием вопрос о масонстве хотя бы потому, что герой этой книги придавал ему столь существенное значение. Это обязывает нас попытаться увидеть тревожившее его явление в том масштабе, который придавал ему сам император…
Приходится слышать
На смену этой недолго правившей команде явились брат 31-й степени посвящения В. И. Ульянов (Ленин), состоявший во французской ложе «Art et travail», и брат 33 степени посвящения Л. Д. Бронштейн (Троцкий) (та же ложа, а также «Misraim Memphis»). Впрочем, при желании можно согласиться с утверждениями о том, что русская эмигрантская пресса публиковала такие сведения из желания бросить тень на прогрессивных деятелей, которые наряду с будущими палачами состояли членами тайного ордена: на бывших царских министров иностранных дел Извольского и Сазонова, убежденных стронников Антанты, на вождя украинского народа Симона Петлюру, на лидера партии «октябристов» Александра Гучкова, на подельника террориста Александра Ульянова Юзефа Пилсудского, ставшего диктатором Польши. Но как тогда быть со свидетельством Уинстона Черчилля? «Со времен Спартака-Вейсхаупта и до Карла Маркса и далее до Троцкого (Россия), Белы Куна (Венгрия), Розы Люксембург (Германия) и Эммы Голдман (США) этот мировой заговор с целью свержения цивилизации и нового устройства мира на основе отрицания естественного развития, завистливого неблагожелательства и недостижимого равенства неуклонно разростался. Он играл, как убедительно показал современный писатель Вебстер, очевидную роль в трагедии Французской революции. Он был основной пружиной любого подрывного движения в течение девятнадцатого века, а сейчас наконец-то эта шайка странных личностей из подполья европейских и американских городов схватила руских людей за вихры и стала практически непререкаемыми хозяевами этой огромной империи». (Illustrated Sunday Herald, 8 February 1920). Сам являясь членом масонского братства, видный британский политик вряд ли стал бы бросаться такими заявлениями.
В таком контексте помещение в списки масонов будущего организатора цареубийства Я. Свердлова, ближайших сподвижников Ульянова-Ленина Г. Зиновьева (Апфельбаума) и К. Радека (Собельсона) кажется вполне естественным и к своего рода историческому «черному пиару» отношения не имеет.
Имеет смысл предположить, что главе Российского государства было известно больше, чем широкой общественности, и хотя бы часть той информации, что просочилась в печать позднее, была у него на столе задолго до начала штурма самодержавия. Но даже он был в неведении относительно тайных пружин некоторых событий, послуживших детонаторами великих потрясений. На судьбоносном повороте истории, когда решалось будущее династии и всей империи, роль масонского ордена оказалась чрезвычайно важной, хотя тогда никем не примеченной. Позднее всплыли некоторые факты, подтверждающие справедливость опасений Николая II…
Организатором убийства наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда был руководитель тайного общества «Млада Босна» Владимир Гачинович. Незадолго до покушения он побывал в Швейцарии, где встретился с Троцким и Луначарским (впоследствии красным наркомом просвещения), а также Виктором Черновым, руководителем партии социалистов-революционеров. А в преддверии нападения своих подручных на престолонаследника в Сараево он поставил их в известность о том, что масонство приговорило Франца-Фердинанда к смерти.
Эрцгерцог Франц-Фердинанд и его жена убитые в Сараево
Если принять все это во внимание, можно понять, как непросто было императору Николаю II принимать решения грозовым летом 1914 года. Какие-то подозрения у него должны были существовать. Ведь известно, что бывший руководитель русской заграничной агентуры Л. А. Ратаев по заданию департамента полиции занялся в 1915–1916 годах в Швейцарии сбором сведений по масонству. Разумеется, если бы император уже летом 1914 года располагал информацией которая – и то отчасти – доступна нам [5] , то Россия вряд ли втянулась бы в войну из-за сараевской провокации.
5
Согласно условиям мирных договоров стран Антанты с побежденными Германией и Австрией, эти государства не могли публиковать какие-либо документы о причинах войны без разрешения держав-победительниц. Были установлены и сроки, после которых этот запрет терял силу. Румыния, например, установила
В высших правительственных сферах империи разгорелась борьба между сторонниками выступления России в союзе с Францией и Англией, к чему обязывали тайные соглашения с этими странами, и теми, кто желал нейтралитета. По странному совпадению первых (среди них главную роль играл министр иностранных дел Сазонов) энергично поддерживала та часть Государственной Думы, которая больше всего стремилась к изменению государственного строя империи. Октябристско-кадетское большинство с восторгом встретило известие об объявлении войны [6] . Мнимо-патриотический гвалт печати сбил с толку широкие массы народа, которые демонстрировали в августовские дни 1914 года поддержку Государю и армии.
6
Один из правых депутатов – Г. Шечков – выступил с докладом «Масоны в Государственной Думе», в котором говорилось: «Господа, исповедующие у нас масонский принцип, именуемый принципом «тактических соображений и приемов», пели Марсельезу, когда это было выгодно, а теперь «из тактических видов» поют наш русский гимн. Кто-то хорошо заметил, что с революцией, ревущей Марсельезу бороться легко, но как бороться с той, что подтягивает «Боже царя храни!» Легко бороться с той интригой, которая явно хулит веру, оскорбляет армию и провозглашает патриотизм делом омерзительным, но трудно бороться с той интригой, которая заигрывает с армией и стремится стать во главе доверчивых патриотических порывов нашего отечества. Провозглашатели национализма предрассудком делаются неославянофилами, враги отечественного строя и поклонники западного парламентаризма объявляются русскими только потому, что лавры ложи Union et Progress не дают им спать. Деятели недавнего разгара тлеющей по сию пору революции дают торжественное обещание на верное служение самодержавию только затем, чтобы, получив доступ к участию в государственном строительстве, вести вернее подкоп под это самое самодержавие».
Как бы то ни было, назад идти было невозможно. Кайзеровская Германия несет гораздо большую ответственность за войну, ибо все годы, предшествовавшие столкновению, вела эгоистичную политику, больно задевавшую самолюбие России. Ллойд-Джордж в уже цитированной речи предельно кратко сформулировал психологические предпосылки того размежевания между родственными империями, которое произошло в июле 1914 года: «Что создало последнюю войну? Международные несогласия, соперничество и подозрительность. Несогласия основывались на вековой племенной вражде, подбодряемой воспоминаниями о недавних обидах. Кельт и тевтон ненавидели один другого; славянин и тевтон взаимно подозревали друг друга; ненависть славянина к тевтону увеличилась благодаря той наглости, с какой Германия унижала Россию в минуту ее слабости тотчас же после японской войны, когда Россия была особо чувствительна к оскорблениям. Вы помните грубость и дерзость ее образа действий в вопросе об аннексии Боснии, а дерзость всегда испытывается нами более мучительно, нежели простая несправедливость, и дольше дает себя чувствовать. Дерзость пронзает тело народов и зажигает у них в душе пожар гнева».
Разрушенный немцами Брест-Литовск
Таким образом, объявление Германией войны России было закономерным итогом недальновидных действий кайзера в течение ряда лет. Николай II только принял вызов Вильгельма II, сам он не искал столкновения. Как вождь своей страны, как человек император сделал выбор и оставался верен союзникам до последнего дня царствования. С началом великой битвы он предпринял все для воцарения внутреннего спокойствия и мира: не было ни репрессий в отношении политических противников, ни чрезвычайного законодательства, осложнившего бы деятельность общественных организаций. А ведь под предлогом укрепления тыла царю ничего не стоило бы приостановить действие конституции и распустить Думу, закрыть неугодные газеты, выслать наиболее рьяных оппозиционеров. Но будучи благородным человеком, он полагался на благородство других: если лидеры общественности заявляют о единении с правительством во имя победы, значит надо верить им на слово, как водится между порядочными людьми.
Царь Николай II, Георг V и король Бельгии Альберт I. (1914 г.) Примечательно внешнее сходство Николая II Георга V, бывших двоюродными братьями
Но истинные намерения «демократов» были далеки от забот об укреплении национального единства. Военные трудности представлялись им желанным условием для расшатывания доверия к верховной власти. И, воспользовавшись первыми же неудачами на фронте, они принялись фабриковать слухи и газетные утки о действиях неких изменников, германских агентов при Дворе, об ужасающей неподготовленности армии к войне…