Император открывает глаза
Шрифт:
– Великолепная обвинительная речь! – саркастически заметил Мудрец. – Насколько я понимаю, князь говорил обо мне?
– И тебе подобных, именующих себя Великими Посвященными.
Мудрец нашел в себе силы усмехнуться. Он отступил от окна и положил магический прибор на стол. Ветер швырял в растворенное окно облачка сметаемой с поверхности шпиля морозной пыли.
– Ты знаешь и это… – Вульго утвердительно склонил голову. – Что ж, ты имеешь право бросить мне подобные обвинения. В чем-то я даже согласен с тобой. По крайней мере, я понимаю чувства тех. кто должен умереть завтра.
Подойдя к Вульго, Мудрец остановился напротив него и устремил немигающий взгляд в глаза князя. В голубых зрачках и того, и другого клокотали нечеловеческие страсти.
– Однако, к чему тревожить пустотою слов то, что далеко от нас?! Поговорим лучше о несчастных, чьи стоны каждую ночь оглашают стены замка.
– Причем здесь ночь? – изобразив удивление, спросил Вульго.
– И это говорит Князь Ночи! Разве питающиеся кровью не повелевают тьмой? Разве тьма не повелевает питающимися кровью?!
– Позволь ответить тебе также вопросом: а разве я боюсь солнца? Смотри, оно, наконец, пробилось сквозь тучи. – Вульго протянул руку навстречу огненному шару, чьи лучи рассекли мутное марево и ярко высветили мрачные стены замка. По лицу князя бегали розовые блики. Мудрец ясно видел, что солнечные лучи не причиняют хозяину замка ни малейшего беспокойства.
– Солнце – это прекрасно, – прошептал Вульго. – Я знавал людей, которые боялись солнца. Вот у них действительно была зеленая кровь, моя же кровь ала, словно молодой огонь. Я люблю солнце. Тебя удивляет это, Келрун?
– Да, – сказал Мудрец. – Тот, кто жил в башне, боялся солнца.
Вульго вздрогнул, словно его обожгло огнем. Голубые глаза его налились яростью.
– Да, ты прав, он боялся, – зловеще прошептал Князь Ночи.
– Выходит, это не ты?
– Выходит, не я.
– Кто же, в таком случае, ты?
– Я тот, кто не боится солнца.
– Это не тот ответ, который я хочу услышать.
Вульго положил большую белую руку на плечо Мудреца. Гость был высок ростом, однако князь был выше его. Затянутая в черные одежды фигура казалась громадной.
– Хочешь услышать историю, которую знаешь не хуже меня?
– Смотря что это за история.
– Это история, какую ты рассказывал своим людям прошедшей ночью. Вот только почему ты не рассказал им даже части того, что знаешь обо мне? К чему все эти выдумки о кровавых жертвоприношениях?
– Достаточно того, что правду знаю я.
Князь хрипло рассмеялся.
– Ты испугался… Испугался, что сердца их наполнятся страхом. Ты рассказал им сказку о злодее и герое, который победил злодея. Вот только был ли побежденным именно злодей иль все же он был победившим? Ты рассказал лишь крохотную часть этой истории, не преминув наполнить ложью даже ее.
Мудрец одарил хозяина замка тяжелым взглядом.
– Полагаю, ты будешь столь любезен, что объяснишь, в чем я солгал.
– Ты действительно бился с Вульго. И это было в деревеньке, расположенной под горой. И ты расправился
– Это был честный бой! – возразил Мудрец, твердо глядя в пылающие глаза Вульго. Князь слегка смутился и отвел взор.
– Хорошо, будь по-твоему. Но ты забыл досказать, что случилось потом.
– Убив Вульго, я продолжил путь.
– Нет… – протянул Князь Ночи. – Ты поднялся на гору, где стояла башня. Там жили Вульго и женщина, его жена. Думая, что вернулся муж, она отворила дверь, и ты овладел ею. Она была очень красива, и ты не сумел совладать с охватившей тебя похотью.
– Да, – прошептал, помрачнев. Мудрец. – Она была очень красива.
– Она умерла вскоре после рождения сына. Твое семя убило ее. Горячая плоть, питающаяся кровью, не может вынести соприкосновения с холодным сердцем черпающего силы из времени. Но перед тем, как умереть, она успела передать сыну свою мудрость, что составляла ее силу, наделив его могуществом, равного которому не имел в этих краях никто.
– Этот сын – ты, – медленно выговорил Мудрец.
– Угадал… Папуля! – Князь беззвучно рассмеялся. – Отчего же ты не бросишься на шею своему дорогому, вдруг обретенному чаду и не прижмешь его ласковой рукой к отеческому сердцу?!
– Берегу сердце.
– Что ты! Как ты только мог подумать такое?! – Голос Вульго переполняла издевка. – Разве сын волен поднять руку на родного отца?!
– Это судьба, – прошептал Мудрец. – Судьбою мне наречено порождать на свет одних чудовищ.
– Не стоит говорить о случившемся с таким трагизмом! Я не самое худшее из сотворенного тобою. – Вульго испустил протяжный вздох. – О, как долго, бесконечное число дней и ночей я мечтал об этом дне! Я с вожделением представлял, как завлеку тебя в свой замок и заставлю выть от страха, после чего вырву твое трепещущее холодное сердце. И вот теперь я не могу сделать этого.
– Почему? – равнодушно спросил Мудрец.
– Ты не поверишь мне. Я испытываю благодарность. Странное, неестественное чувство. Ты убил того, кто должен был стать моим отцом. Ты обесчестил мою мать. Но ведь ты подарил мне жизнь и власть; власть, несравнимую с той, какую я имел бы, будь сыном Вульго, живущего в башне. Ты сделал меня почти всемогущим. Ты подарил миру еще одно существо, обреченное жить вечно. Не знаю, как отнесся к этому дару мир, но лично я ничего не имею против того, чтобы быть всегда. Будут лететь года – сотни, тысячи, нескончаемые вереницы лет, а я буду сидеть на вершине этого шпиля и завлекать в замок путников, имевших неосторожность забрести в мои владения.
– Этого не будет. – Рука Мудреца потянулась к рукояти меча.
Вульго осклабился.
– Не делай этого, Келрун, не надо. Поединок будет равным, и неведомо, кто выйдет победителем. Очень может статься, что на этот раз героем будешь не ты. И потом, что есть вампир, пусть бесконечно омерзительный тебе, по сравнению с твоей миссией! Ведь тебе очень нужно очутиться в одном месте, где возводят воздушные замки твои собратья, ведущие бесконечную игру со временем.
– Ты хочешь сказать, что вот так запросто отпустишь меня? – недоверчиво спросил Мудрец.