Император открывает глаза
Шрифт:
– А… – протянул Горислав. – А я-то думаю, что эта красотка пялится на нашего младшего! Пусть только попробует! И тебе голову оторву, если что… – Могучий росс продемонстрировал не менее могучему брату кулак. Мудрец был вынужден положить руку на плечо Горислава, успокаивая разбушевавшегося великана.
– Уверен, Дор уже понял, что к чему, и забыл о княжне. Теперь о том, что нам делать. Надеюсь, завтра буря стихнет, и мы сможем покинуть замок. Но до этого мы должны быть очень осмотрительными. Если мы будем вести себя осторожно и разумно, мы выберемся отсюда невредимыми и продолжим путь. Если наши сердца дрогнут от страха или в них вспыхнет глупая отвага, мы погибнем.
– Да, заснешь тут, пожалуй! – пробормотал Правдомысл, накрепко сцепивший кулак с эфесом меча.
– Бояться не следует. Полагаю, этой ночью нам ничего не грозит. Но на всякий случай разбейтесь на пары. Пусть Дор будет спать в одних покоях с Храбросердом, а Горислав с Правдомыслом.
– Я не лягу рядом с этим храпуном! – мгновенно отреагировал Правдомысл.
Мудрец было задумался, но проблему тут же разрешил Дор.
– Я согласен спать с Гориславом! – Юноша с улыбкой подмигнул брату.
– Вот и прекрасно! Полагаю, Горислав в таком случае присмотрит за тобой. – Дор кивнул. – Тогда ступайте к себе. И, будем надеяться, удача нам не изменит!
Негромко переговариваясь, братья разошлись по своим покоям. Сон их этой ночью будет тревожен. Мудрец и Ратибор улеглись на лавки. Росс быстро уснул, а губы Мудреца еще долго шептали, моля о милости ее. Мудрец не верил ни во что, ни водного бога из числа существующих, существовавших и коим предстоит существовать, ибо знал, как и из чего лепятся эти боги. Он верил лишь в безграничный космос, подаривший ему жизнь, и еще он верил в Удачу. И он обращал свои слова к Удаче, самому капризному и самому непостоянному из всего, существующего на земле, самой капризной и самой непостоянной, самой прекрасной из женщин.
Удача – она несет спасение тонущим кораблям, подстилая под их пробитые бока мягкие подушки отмелей. Удача, она подобна парашюту, вдруг раскрывшемуся у самой земли в тот миг, когда умерла надежда. Удача – она смеется солнечным смехом, а от ее кожи пахнет солью, ветром и мягким шелестом банановых пальм. Ее уста дарят аромат клубники и пыльную терпкость степных дорог. Удача, она сладка, словно поцелуй любимой, и нет ничего слаще Удачи. Она есть, и Она возносит тебя наверх – на белого коня или на мостик стремительного судна. Удача определяет все. Большая половина тех, что попали в скрижали истории, обязаны этой честью Удаче, а меньшая – ее отсутствию.
Как вкусны имена тех, кто слыли любимцами Удачи – Фемистокл, Ганнибал, Митридат, Цезарь. Они были с Удачей на ты, они были достойны Ее и сумели уйти достойно, когда Удача отвернулась от них, воспылав страстью к новым любимцам. Ведь Удача непостоянна. В ее жилах течет голубая кровь, и она частенько меняет своих возлюбленных. Ей дозволено это делать, ведь ее сила именно в этом непостоянстве. Постоянство подобно душной тесноте храма. Удача – морской ветер, навевающий бурю. И нужно вовремя поднять паруса, иначе она убежит к другому. Как убежала от многих, подведя итог их жизням; подведя ядом, мечом иль кинжалом.
И остались лишь имена, и размытые временем могилы.
И еще – слава, овеянная Удачей.
Мудрец имел право судить об этом. Ведь он тоже был с Удачей на ты. Ведь многих из тех, чьи имена с придыханием произносят потомки, он знал, а многих ему предстояло узнать. А кое-кем он даже был иль будет. Ведь он из тех, кого любит Удача, голубоглазая богиня с быстрыми и стройными ногами. Он из тех, под кем пляшет быстрый конь и в чьем доспехе
Не верьте ни во что, что есть и что может быть. Верьте лишь в Удачу и немного в Любовь, потому что настоящая Любовь всегда Удача.
– Удача! – в последний раз тихонько шевельнулись губы. Мудрец уснул.
Едва его дыхание стало размеренно-ровным, как притаившаяся в тени тварь расцепила когти и, неслышно спланировав над спящими, исчезла в крохотном отверстии, проделанном над дверью. Летучая мышь спешила поделиться услышанным.
Она несла своему повелителю слова.
Слова, произнесенные ночью.
10. Холодный отцовский поцелуй
Пожалуй, Дор был непозволительно великодушен, вызвавшись спать в одной комнате с Гориславом, так как теперь о сне не стоило даже и мечтать. Сказать, что Горислав храпит, означало не сказать ничего. Глотка Горислава издавала невообразимые звуки. Он храпел с неукротимостью истекающего кровью кабана. Он храпел подобно трем кузнечным мехам, работающим в унисон. Он храпел… Дор придумал не менее десятка безобидных и не очень безобидных эпитетов, но уснуть так и не смог. С лежащим под боком Гориславом мог уснуть разве что глухой, опившийся вдобавок до полусмерти хмельного меда.
К несчастью или к счастью, Дор не был глухим, да и выпил он не так уж много. А потому уснуть он никак не мог, юноша ворочался, вжимался в мягкую перину, натягивал на голову тяжелое меховое покрывало. Все без толку. Могучий храп Горислава гнал сон прочь. Ох уж этот храп!
Справедливости ради надо отметить, что виной бессонницы был не только Горислав. Рассказ Мудреца также не способствовал мирному сну. Стоило Дору закрыть глаза, и перед его взором появлялось нежное лицо княжны. Иленна улыбалась и манила Дора за собой. Он тянулся к ней, а она, хищно улыбаясь, заманивала его все дальше и дальше в бесконечный сумрачный коридор. Потом она отворачивалась и уходила в темноту, Дор устремлялся следом за ней. Вот он догонял княжну, и тогда та оборачивалась. Но вместо прекрасного белоснежного лица на Дора взирала жуткая маска с двумя рядами хищно оскаленных клыков. Вздрогнув, юноша открывал глаза. И так много раз. А рядом надрывно храпел Горислав…
В конце концов, Дор отчаялся уснуть. Поднявшись с кровати, он принялся бродить по комнате. Покои были поглощены полусумраком. Камин почти погас, из охваченных чернотой углов таращились отвратительные рожи. Чертыхаясь, Дор положил на угли несколько свежих поленьев. Обрадовавшееся щедрой подачке пламя затрещало и иссекло тьму неровными тенями колеблющихся бликов. Стало чуть веселее, но лишь самую малость. Горислав храпел с прежним азартом. Переливы дивного голоса брата перемешивались с бродящим в голове хмелем, отчего юноша ощущал себя совершенно очумевшим. Решив, что вода поможет прочистить мозги, Дор выхлебал до дна вместительный кувшин и вскоре после этого обнаружил, что не прочь прогуляться в известное место, расположенное, к слову, тут же по коридору, рядом с его покоями. Дор помнил, что Мудрец приказал ему находиться под присмотром Горислава, но, во-первых, это было неуважительно по отношению к взрослому мужчине и воину, каковым был Дор, а во-вторых, добрый клинок вполне мог на несколько мгновений заменить брата. Повесив на пояс меч, Дор отворил засов и выскользнул из комнаты.