Император под ведьмовским соусом
Шрифт:
Но девушка и здесь не оставила ему шанса. Она взяла миску и присела на валун, повернувшись к ним спиной, так и поела. Ненавистный шарф лежал рядом, Генрих постоянно возвращался взглядом к этой тряпице.
Неужели ее лицо настолько обезображено, что даже и на мгновенье нельзя его показать другим?
— Зимой нет живности! Ты меня погубить хочешь?! В такую-то метель даже палач псину на улицу не выгонит, а ты фамильяра взашей на охоту? — Бука обиделся не на шутку. Прямо задрожал весь от негодования. Только слез не хватало, чтобы разжалобить до конца. —
Мышь гневно отбросил миску и ложку. Правда, перед этим выбрал кашу до крупинки, вылизал ложку, а только потом решил продемонстрировать характер и обиду.
— Когда ты успела стать такой безжалостной, ведьма?!
Генрих покачал головой.
Рядом с этим фамильяром путешествие точно не будет скучным. Но и спокойным тоже не будет.
— И правда, было очень вкусно, — тихонько заметила пантера. — Благодарю.
Она оказалась неразговорчивой, тихой и себе на уме. Не девушка — настоящая загадка, которую Генриха просто подмывало разгадать! Только едва он пытался потянуть за «ниточку», как она выскальзывала из рук, не давая распутать клубок.
Это лишь больше подогревало его интерес. А вот само присутствие Беллы вызывало двойственные чувства. С одной стороны, оборотень обрадовался, что она пустилась по его следу и собралась разделить дорогу, а с другой, раздражало. Генрих не привык, чтобы его внимание было так сильно приковано к женщине, пусть она и одна из последних черных пантер, свободная от парной метки.
— Я тебя прямо не узнаю в последнее время! — Бука кинул претензией и подлетел к Белле, что уже готовилась ко сну, и залез ей в капюшон.
Оттуда и сопел громко-громко, нарочито обиженно. Думал, позовут обратно?
Как бы ни так! Мужчина лишь хмыкнул, вымыл в растопленном снегу посуду, сложил пожитки в сумку, подкинул хвороста в огонь и тоже подошел к лежанке.
Несколько часов можно было поспать до рассвета, восстановить силы, а потом опять пускаться в путь. Их вряд ли хватятся быстрее. А если и хватятся, то не догадаются, что ведьма рискнула пойти через горы в такую непогоду.
Они устроились недалеко от костра, чтобы поддерживать пламя все время, да и теплее. Как и теплее спать на одной лежанке, близко прижавшись друг к другу, чем на раздельных.
Теплее, да. Но близость Беллы никак не способствовала отдыху Генриха, разве что, наоборот, напрочь лишила его сна.
Эта девушка его манила, пробуждала непонятные чувства: быть ближе, узнать о ней побольше, разглядеть лицо, разорвать на мелкие кусочки всех, кто когда-то обидел…
Странные и пугающие желания. Оборотень никогда прежде такого ни к кому не испытывал. Тем сильнее ему хотелось разгадать эту тайну и тем сильнее не хватало зверя. Ар’ахат смог бы учуять аромат пантеры, узнать ее эмоции, выйти на контакт с внутренним зверем. Ведьминское тело на это не было способно, чем вызывало досаду на временную беспомощность.
Генрих жил устремлением вернуться в собственное тело, вновь стать тем, кем ему надлежало быть, править империей и… забрать Беллу в резиденцию.
Что же будет делать с пантерой дальше, когда задуманное свершится, обдумает позже.
С такими мыслями, его и настиг тревожный сон, в котором темные времена опустились на королевства, Луноликая отвернулась от своих детей, империя была разрушена, защитная стена пала, твари хаоса вырвались на свободу, драконы заполонили земли и стали называться «несущие смерть», а Белла погибла.
Мужчина проснулся с криком, рывком сел на лежанке и утер лоб от холодного пота.
— Что с тобой? — бережно притронулась к его плечу Белла.
Она была рядом. Живая.
С прекрасными полуночными глазами, а не стеклянными, застывшими…
Она была рядом, но тревога Генриха не унималась.
— Кошмар приснился, — проскрипел он.
— Мне тоже! — вклинился Бука. — Просто настоящий ужас!
Оборотень зло на него зыркнул:
— Меньше жрать надо было!
— Ты опять? — возмущению фамильяра не было предела. — Белла, она меня ущемляет! Ей для меня, оказывается, еды жалко! Не ведьма, сущая жадина! Семейная жизнь на тебя плохо влияет!
Девушка рассмеялась, качая головой.
Время будто остановилось на мгновение, правда, лишь для оборотня.
Генрих застыл от смеха Беллы, сердце пустилось в дикий пляс, пульс грохотал в висках так неистово, что почти заглушал все остальные звуки…
Его лихорадило! Да! Трясло от холода! Никак не от непонятных, неизвестных ранее чувств…
Просто это тело настолько хилое, что не справляется с трудностями перехода в зимнюю пору. Всему есть объяснение.
— Ужасная ночь была! Холодная, ветер завывал, как неведомый зверь! Жуть! — продолжал жаловаться Бука. — Я даже глаз не сомкнул!
— Только заливисто храпел мне в ухо, — хмыкнула девушка.
— Не было такого! Жуткая напраслина! От кого-кого, а от тебя, Белла, я такого не ожидал! Вы обе разбиваете мне сердце! Жестокие!
Он картинно приложил лапки к груди, захрипел, закатил глазки… Пещеру вновь наполнил смех и Генриху полегчало. Жуткий сон поблек, оборотень смог вернуть себе утерянное спокойствие.
Они позавтракали хлебом и сыром, что мужчина захватил с собой из особняка, запили чаем, загасили огонь и пустились в путь.
Утром дорога уже не давалась так тяжело. Луноликая смилостивилась над своими детьми, уняла пургу, ветер утих, больше не рвал безжалостно одежду, не кидался снегом. Вокруг царило умиротворение.
Генрих перестал и мысли допускать, что не достигнет земель ковена. Ведьминское тело уставало скорее, но вполне сносило те нагрузки, что выпадали. А сила воли самого императора неумолимо несла эти женские ноги вперед.
Только вот нет-нет и тень от кошмара настигала оборотня в мыслях. Жгучее желание не допустить тот ужас в реальность подпитывало Генриха не хуже любой магии.