Император Пограничья 6
Шрифт:
— Что-то случилось? — спросил я, направляя коня по лесной тропе.
— Ничего, — отрезала она, глядя прямо перед собой. — Просто интересно, как Полине понравился Сергиев Посад. Наверное, она ходила на все балы и приёмы, пока я тут торчала в глуши, командуя лесорубами и землекопами.
Ах, вот оно что. Я сдержал улыбку, понимая, что девушка ревнует. Княжна Голицына, пусть и скрывающая своё происхождение, привыкла к более изысканной жизни, чем та, что могла предложить пограничная деревня.
— Почти никаких балов, — я покачал головой. — Сплошные пыльные конторы, встречи
Её глаза расширились:
— Я читала об этом в Пульсе, но все подробности о дуэли умалчивают. Расскажи, как ты его на самом деле победил?
— Свинцовая трансмутация, — я позволил себе лёгкую улыбку, вспоминая лицо противника. — Его звуковые атаки оказались бессильны.
В течение следующих получаса я рассказывал ей подробности, которые не попали в Эфирнет: о противостоянии с Фондом Добродетели и их покровителями — Гильдией Целителей, о реальных масштабах их экспериментов, о спасении Святослава из северной усадьбы Фонда. Княжна внимательно слушала, время от времени задавая острые вопросы, явно сопоставляя мой рассказ с тем, что она уже знала из новостных сводок в магофоне.
Синие глаза Василисы загорелись, когда я описывал дуэль, и она жадно ловила каждое слово. Но под конец рассказа вновь нахмурилась.
— И всё-таки, могли бы и меня взять, — пробормотала она. — Я бы помогла.
— Не сомневаюсь, — ответил я серьёзно, — но риск был слишком велик. Сергиев Посад — большой город, и там много людей, знакомых с московской знатью.
Это заставило её притихнуть. Будучи дочерью московского князя Голицына, она рисковала быть узнанной и возвращённой домой к нелюбимой мачехе. Или что ещё хуже — стать разменной монетой в шантаже против меня.
— Как только мы разберёмся с твоим положением, — мягко добавил я, — я с радостью покажу тебе любой город Содружества, хоть саму Москву.
Она фыркнула, но я заметил, как уголки её губ дрогнули в подобии улыбки.
— Мне Москву не надо… я там всё видела. А вот в Париж хотелось бы.
Дальше мы ехали молча, пока лес не начал редеть. И тут я увидел масштаб проделанной работы. На протяжении почти полукилометра земля была усеяна пнями от срубленных деревьев — сотни и сотни пеньков, оставшихся от мощных сосен и елей. Я вспомнил, что Василиса говорила о необходимости около семисот брёвен для строительства шахты, и теперь воочию увидел, что это значит. Целая просека была выбита в лесу, открывая вид на большую поляну, где кипела работа.
В центре расчищенного участка находилось то, что должно было стать шахтой. Десятки людей копали, таскали землю, обрабатывали брёвна. Над всем этим возвышался мой отец, Игнатий Платонов, указывая и командуя с опытом человека, который не раз руководил крупными стройками.
Мы спешились, и Василиса повела меня прямо к месту, где формировалось устье шахты.
— Смотри, — она указала на уже частично готовую конструкцию. — Мы делаем именно так, как я говорила. Устье на двадцать сантиметров выше поверхности, чтобы защитить от затопления. Деревянные венцы уже готовы — видишь, как их скрепили? А там будет основание для надшахтного здания.
Я
— Так о чём ты хотела поговорить? — спросил я, отходя немного в сторону.
Василиса глубоко вдохнула и заговорила быстро, как делала всегда, когда волновалась:
— Устье скоро будет готово, но дальше пойдёт самое сложное — проходка основного ствола. Нужно прорыть штрек глубиной не меньше сорока метров, причём по твёрдой породе. Я сделала пробные сверления, — она достала из сумки образцы породы, — и определила оптимальное место для входа в жилу. Но без помощи ещё одного геоманта это займёт месяцы.
— И что ты предлагаешь? — я уже догадывался, к чему она клонит.
— Валентин Вельский, — она понизила голос до шёпота. — Он геомант-поисковик из тех, кого мы освободили из лаборатории Терехова. У него огромный опыт работы с породой — он искал руду для Яковлевых, пока не попал в немилость.
Я обдумал её предложение. Привлечение ещё одного человека к секретному проекту означало дополнительный риск, но без серьёзного ускорения работ месторождение останется недоступным слишком долго.
— Почему ты сама не справишься? — задал я прямой вопрос. — Энергии не хватает?
Василиса тяжело вздохнула:
— Верно… Размягчение породы — энергоёмкий процесс. Я могу работать три-четыре часа в день, потом мне нужно восстанавливаться. А если мы будем чередоваться с Вельским, то сможем поддерживать работу круглосуточно.
Её логика была неоспоримой. Я обвёл взглядом стройку, оценивая масштаб предстоящих работ.
— Думаю, ты права, — кивнул я. — Но придётся взять с него магическую клятву верности и неразглашения. Такую же, как у Тимура.
— Кровью? — глаза Василисы расширились.
— Кровью, — подтвердил я. — Для работы месторождения нам понадобится сформировать небольшую, но надёжную команду специалистов. И каждый должен быть связан клятвой.
Я задумчиво потёр подбородок:
— Помимо Вельского, нам потребуется ещё несколько человек. Артефактор для контроля работы и обслуживания артефактов… возможно, Арсеньев подойдёт. Алхимик на подхвате — тут Зарецкий незаменим. И десяток надёжных дружинников для охраны. Напомни мне, ты говорила о своих однокурсниках, которые могли бы заинтересоваться подобной работой. Дай подумать, Антон Крылов, Мария Сомова и Никита Вершинин, верно?
Вздох княжны прозвучал ещё более тяжело.
— Всё-то ты помнишь!.. Я свяжусь с ними…
— Нет, — твёрдо возразил я. — Слишком велик риск, что информацию о тебе сольют в Москву. Пришли мне их контакты, я сам займусь их вербовкой.
— Ладно… — Голицына кивнула, соглашаясь с моим планом.
Я заметил, как в её глазах загорелся огонёк энтузиазма — княжна явно представляла себя во главе этого проекта, отдающей команды и управляющей работами. Что ж, возможно, так и будет. Её знания геомантии и рудного дела были бесценны.