Император Траян
Шрифт:
Полная гибель ещё одного легиона под мечами сарматов и маркоманов, конечно же, не прибавила славы правлению Домициана. Впрочем, при божественном Августе Рим потерял целых три легиона в Тевтобургском лесу. И, если нет никаких прямых оснований винить лично Домициана в катастрофах V легиона в Карпатах и XXI легиона на Дунае, то вина Августа, назначившего никчемного Вара наместником только-только захваченной Германии между Рейном и Эльбой, за Тевтобургскую трагедию более очевидна.
Думается, восприятие и античными авторами, и многими историками Нового и Новейшего времён правления Домициана основывалось всё же не столько на военных неудачах, наряду с которыми были ведь и очевидные успехи, сколько на особенностях его внутреннего управления. Домициан — гонитель философов, преследователь христиан, возродивший для сената времена Нерона — вот образ, ставший едва ли не ходульным в исторической науке. В то же время можно обратить внимание и на ряд иных, стремящихся к более объективной оценке мнений. Как вполне адекватную оценивает военную политику Домициана В. Н. Парфёнов. [171] О неоспоримо позитивных начинаниях и очевидных достижениях его правления пишет Карл Крист, [172] имея в виду его противодействие
171
Парфёнов В. Н. Император Домициан как военный лидер: к постановке проблемы. — История в поиске новых смыслов: Сборник научных трудов Всероссийской научной конференции, посвящённой 90-летию со дня рождения проф. А. С. Шофмана и 60-летию проф. В. Д. Жигунина. Казань, 2003, с. 255–265.
172
Крист Карл. История времён римских императоров. Т. 1, с. 374.
173
Светоний. Домициан. 8 (1–2).
Любопытно мнение о Домициане польского антиковеда Александра Кравчука: «…ни один из предшественников Домициана не проявил столько энергии для защиты и укрепления границ империи, ни один не совершил столько длинных и опасных походов».
«Разумеется, в этом отношении деятельность Домициана предстаёт весьма достойно».
«Выдающимся вождём его не назовёшь, но к своим обязанностям руководител империи он относился серьёзно и в наиболее ответственных из них предпочитал принимать личное участие, не перепоручая их наместникам». [174]
174
Кравчук А. Галерея римских императоров. Принципат. Екатеринбург, 2009, с. 215–216.
Наконец, и нашего героя, Марка Ульпия Траяна можно считать во многом продолжателем дела Домициана. [175]
Домициан погиб в 96 г. на сорок пятом году жизни и пятнадцатом году правления. Гибель его не слала следствием организации сложного по составу заговора, участники которого имели разные причины ненавидеть неугодного императора, как в случае с Гаем Цезарем Калигулой. [176] Не была она и следствием возмущения, охватившего целые провинции, что случилось при Нероне. Убийство третьего Флавия стало следствием придворной интриги. «Он погиб, наконец, от заговора ближайших друзей и вольноотпущенников, о котором знала и его жена». [177] Это сообщение Светония, Дион Кассий же пишет, что Домиция, жена Домициана, случайно обнаружила список лиц, обречённых мужем на истребление. Якобы неосторожный Домициан оставил табличку с этим роковым списком под подушкой на ложе, а мальчик-раб вытащил её и стал ей играть. На него наткнулась Домиция и прочла табличку… [178]
175
Waters K. H. Traianus Domitiani continuator. — American Journal of Philology, 1969, vol. 90. 4, p. 394.
176
Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIX, 1–5.
177
Светоний. Домициан. 10 (1).
178
Дион Кассий. Римская история. LXVII, 15 (4).
Прелюбопытно, что историк Геродиан, современник Диона Кассия, приводит абсолютно схожие обстоятельства гибели уже последнего Антонина — Коммода. Тот якобы столь же роковую табличку просто бросил на свою постель, полагая, что в спальню никто посторонний не войдёт. Но вошёл такой же мальчишка-раб. Также играл табличкой и был замечен любовницей Коммода Марцией… [179] Последствия соответствующие.
Народ к гибели Домициана остался равнодушен, но вознегодовало войско: «воины пытались тотчас провозгласить его божественным и готовы были мстить за него, но у них не нашлось вожаков». [180]
179
Геродиан. История Империи после Марка. I, 16.
180
Светоний. Домициан. 23.
Скорбь легионов по Домициану была вполне обоснована. Ведь после мятежа Сатурнина жалование легионерам было повышено с 900 до 1200 сестерциев в год. Действительно, счастье для сената, поддержавшего удачный исход заговора, что не нашлось среди военачальников мстителя за последнего Флавия. Эпитафию всей династии в злой эпиграмме сочинил знаменитый поэт Марциал:
«Флавиев род, как тебя обесчестил твой третий наследник! Из-за него не бывать лучше б и первым двоим». [181]181
Марциал. Эпиграммы. Книга зрелищ, 33.
Клеймя Домициана и весь род его, Марциал как-то позабыл совсем недавние свои же строки, третьему Флавию как раз посвящённые:
«НаивысшийУдивительные прозрения бывают порой у людей. Даже даровитые поэты не исключение.
182
Марциал. Эпиграммы. 6, 4.
Глава III. Безупречный путь к трону
«После Домициана римляне провозгласили императором Нерву Кокцея. Из ненависти к Домициану его изображения, в большом количестве изготовленные как из серебра, так и из золота, были пущены в переплавку, благодаря чему получили большие суммы денег. Также и арки, огромное множество которых возведено было в честь одного человека, были разрушены. Нерва освободил всех, кто обвинялся в оскорблении величества и возвратил изгнанников; более того, он предал смерти всех рабов и вольноотпущенников, которые строили козни против своих господ, и лицам рабского состояния воспретил подавать какие бы то ни было жалобы на своих хозяев, а всем прочим — выдвигать обвинения как в оскорблении величества, так и в приверженности иудейским обычаям. Многие доносчики были осуждены на смерть. В их числе был и философ Сера. Когда в результате того, что теперь все обвиняли всех, возникла немалая сумятица, говорят, консул Фронтон заметил, что плохо иметь такого императора, при котором никому не позволено ничего делать, но ещё хуже — такого, при котором каждому можно делать всё, и Нерва, услышав эти слова, потребовал впредь исключить такое положение дел» [183] — пишет Дион Кассий о начале правления нового императора. Современник и участник этих событий Плиний Младший свидетельствует: «В первые дни после возвращения свободы, каждый за себя, с нестройным и беспорядочным криком, привлекал к суду и карал своих недругов, по крайней мере, таких, которые не пользовались влиянием». [184]
183
Дион Кассий. Римская история. LXVIII, 1 (1–3).
184
Плиний Младший. Письма. IX, 13, 4.
Получается, что знаменитые доносчики Валерий Катул Мессалин и Фабриций Вейентон, будучи людьми влиятельными, возмездия избежали. А вот Пальфурий Сура, неточно Дионом Кассием поименованный Серой, некогда упомянутый в сатире славного Ювенала — «Если мы в чём-либо верим Пальфурию иль Армиллату» [185] — не будучи достаточно влиятельным, погиб.
А вот Публий Корнелий Тацит, не фиксируя внимания на тех или иных издержках наступившего правления, выделил главные, сущностные, его достоинства, не имевшие аналогов в прошлом: «Цезарь Нерва в самом начале нынешней благословенной поры совокупил вместе вещи, дотоле несовместимые, — принципат и свободу». [186] Тацит писал, что принципат Нервы и положил начало тем годам «редкого счастья, когда каждый может думать, что хочет, и говорить, что думает». [187]
185
Ювенал. Сатиры. I, 4, 53.
186
Тацит. Жизнеописание Юлия Агриколы. 3.
187
Тацит. История. I, 1.
Любопытно, что сам Марк Кокцей Нерва, ставший теперь императором Цезарем Нервой Августом, выдвинулся во времена, для римской свободы прескверные. Это были последние годы правления Нерона. Сначала Нерва угодил поэту и актёру на троне своими стихами, за каковые Нерон даже соизволил назвать его Тибуллом новейших времён. А затем, будучи знающим юристом, он оказал обожаемому цезарю немалые услуги в изоб личении и разгроме злосчастного заговора Пизона в 66 г. Не забудем, что важнейшей своей задачей заговорщики ставили убийство Нерона, а сам заговор являл собою совершенно реальную угрозу правлению законного принцепса. Потому Нерва мог действовать и по убеждению. Нерон достойно вознаградил его триумфальными знаками отличия и двумя статуями, одна из которых должна была стоять на форуме, другая же — в Палатинском дворце. [188] Впрочем, таких же высоких наград наряду с Нервой удостоился и префект претория Софоний Тигеллин. [189] А уж о нём-то никто в истории доброго слова не сказал за его кровавые деяния в угоду Нерону. И поделом.
188
Тацит. Анналы. XV, 72.
189
Тацит. Анналы. XV, 72.
При Домициане Нерва неожиданно оказался в опасности из-за того, что императора осведомили о каком-то предсказании пожилому сенатору высшей власти. Римляне, надо сказать, во все времена были весьма суеверны, и порой самые нелепые знаменья и предсказанья могли иметь печальные последствия. По счастью, Домициан не предпринял ничего против Нервы, а вскоре его самого убили. Организаторы же заговора и вручили осиротевшую высшую власть отеческой заботе того, ком у она, вроде как, и предсказана была. Хотя, думается, едва ли их решение могло иметь мистические корни. Нерва для сената был, что называется, «своим человеком». Он как раз и мог стать гарантом не повторения худших дней предшествующего правления, напоминавших недоброй памяти времена Калигулы и Нерона. Не удивительно, что Нерва сразу же дал клятву не казнить ни одного сенатора. С правовой точки зрения эту клятву можно было истолковать как то, что сенаторы отныне находятся вне юрисдикции принцепса. [190]
190
Крист Карл. История времён римских императоров. Т. 1, с. 380.