Император

РуНикс

— Ты можешь это выяснить?

— Возможно, да. Но молодые редко выживают.

— Хм, — закончил Данте закатав рукава, глядя на Вин. — Дай мне пистолет, пожалуйста.

Вин тихонько подошёл к столу, взял пистолет и передал его.

Данте положил его себе на колени и вынул сигарету.

— В этой группе детей была трехлетняя рыжая девочка, — начал Данте. — Мне нужна она, и ты найдёшь всю информацию про неё.

Ее отец промолчал.

Данте выпустил клуб дыма.

— Зачем вы похитили нас несколько недель

назад и доставили в то же место?

Ксавьер посмотрел на свои руки.

— Это место, которое мы снова начали использовать несколько лет назад. Ее не должны были брать, только тебя. Ребята думали, что она залог.

Отвращение Амары, вероятно, отразилось на ее лице, потому что Ксавьер посмотрел на нее и сказал:

— Мне никогда не суждено было быть отцом. Некоторые мужчины просто не такие.

— И это твоё оправдание? — её тон был недоверчивым.

— Это правда. Дети становятся такими, какими являются их родители. У Нереи была дерьмовая мать, которая оставила ее со мной, и она росла тяжело; у тебя была хорошая мать, которая воспитывала тебя, и ты выросла доброй. А я? Меня вырастил чудовищный человек, и вот кем я стал.

Амара покачала головой, не в силах поверить в то, что слышала.

— Мы не наши родители, Ксавьер. Дети... как полевые цветы. Их можно посадить в одном месте, но они вырастут там, куда ведут их сердца. Нас определяет не то место, где мы посажены, а то, где мы цветем.

Мужчина рассмеялся.

— Ах, ты наивная девчонка. Какой роскошью, должна быть, эта невинность. Да, ты прошла через ад, но моя дорогая дочь, ад намного больше, чем ты когда-либо думала. Этот мир намного больше, глубже и темнее, чем ты думаешь. В тех местах, где я был, я не мог быть кем-то другим, кроме того, кем я являюсь.

От его слов по спине Амары пробежала дрожь.

Ксавьер усмехнулся, увидев, что она вздрогнула.

— Оставь спящих монстров в покое, девочка. Они уже положили глаз на Наряд из-за смерти Лоренцо, которую они списывают как внутреннее дело. У этих людей нет совести. Нет человечности. Ты обрушишь на свою семью что-то такое, чего по-моему действительно не понимаешь. Ты увидишь, когда твой ребенок...

Волна защиты захлестнула ее с такой силой, что у нее забилось сердце.

Амара взяла пистолет с колен Данте, крепко сжала его в руке. Она хотела застрелить его. Она хотела застрелить его и удалить его сущность из мира, где родится ее ребенок. Но это лишило бы их преимущество. Он мог предоставить им информацию, которая могла бы спасти бесчисленное количество других детей. Но он не заслуживал жизни.

Нерешительность между ее материнским инстинктом в отношении ребенка и инстинктом защиты в отношении других детей боролась внутри нее. Амара уткнулась носом в пистолет, вдыхая и выдыхая, пытаясь сдержать гнев, вызванный его словами.

Этот человек заставил страдать так много людей, и она не могла заставить его заплатить, потому что у него

имелась сила остановить других от страданий.

Выиграть. Данте всегда говорил, имея дело с отцом, — проиграй битву, но выиграй войну. Ей нужно было избавиться от этого.

Амара выпрямила руку, ее глаза мельком посмотрели на Данте один раз, чтобы увидеть, как он наблюдает за ней, и она зарядила пистолет, как учил ее Вин, и направила его на ухмыляющегося ей человека, ее руки слегка дрожали. Близость к нему позволила ей лучше прицелиться, и она нажала на курок над его коленной чашечкой.

Громкий выстрел и отдача сильно ударили по ней, отбросив назад стул, когда Ксавьер закричал от боли, схватившись за колено.

— Это за пятнадцатилетнюю меня, ублюдок, — прохрипела она, испытывая удовлетворение от того, что кровь остро покидает его в ней.

Данте не сказал ни слова, просто смотрел на нее, как ястреб, а она смотрела на своего отца, ее грудь вздымалась.

Нацеливаясь на другое колено, она выстрелила туда.

— И это за мать Данте и бесчисленное множество других невинных людей, которых ты уничтожил.

Она встала, подошла к стулу, на котором он выл, и приставила пистолет к его голове.

— Слушай меня и слушай внимательно, Ксавьер, — твердым голосом сказала Амара, привлекая его внимание к себе. — У твоей организации есть здесь шпионы? Пора и нам своих внедрить. Ты поможешь нам внедрить своего шпиона в твои ряды? Поможешь нам найти пропавших без вести детей? Дашь ответы. И будешь молчать об этом. Если в какой-то момент ты предашь нас и принесёшь опасность к моей двери, если что-то, что ты сделаешь, напрямую обрушится на мою семью, забудь кого-нибудь еще, — заявила Амара, вонзая пистолет ему в лоб, видя, как его глаза слегка расширились. — Я буду заставлять их причинять тебе боль, снова и снова, не позволю им убить тебя, пока твоя кожа не будет содрана с твоих костей. Я ясно объясняю?

Он кивнул.

Она повернулась к Данте.

— Обещай мне, что если его тень когда-нибудь упадет на наших детей, ты заставишь его страдать.

— С удовольствием, — пообещал Данте, выпустив кольцо дыма в лицо ее отца.

Амара кивнула и вернулась к стулу.

— Итак, кто будет нашим шпионом в Синдикате?

— Я, — сказала Вин сбоку.

Амара посмотрела на него, ее сердце колотилось.

— Винни.

Взгляд Вин обратился к ней.

— Я не смог защитить тебя тогда, но теперь могу. Позволь мне сделать это.

Амара пристально посмотрела на своего давнего друга, увидев мужчину, которым он вырос, и почувствовала, как ее сердце смягчилось.

— Мы обсудим это позже в моем кабинете, — сказал ему Данте, вставая со своего места и протягивая руку Амаре. — Что касается этого ублюдка, заприте его пока здесь.

Амара взяла его за руку и пошла прочь от места происшествия, поднимаясь по лестнице, выходя из центра.