Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906–1914 гг.
Шрифт:
Испанцы казались нам симпатичными, и мы находили в них черты, схожие с русскими, например, беспечность и лень. Да и многим нравилось, что они легко смотрели на жизнь и больше заботились об удовольствиях, чем о труде.
Как-то на рейд пришел какой-то старый испанский военный корабль, который, наверное, был ровесником войны за Антильские острова. Скоро от него отвалила шлюпка с командиром, который поехал к нашему адмиралу делать визит. Мы привыкли, что если командир едет с визитом, то ему подается вельбот с красивым убором и замечательно подобранными гребцами, безукоризненно одетыми. Испанец же ехал на простой шестерке, довольно-таки грязной. И гребцы были одеты кто во что горазд – кто в рабочем, кто наполовину в синем. Сам он был одет в вицмундир с орденами. Так или иначе, но это был командир испанского военного корабля, и его приняли с почестями, которые ему полагались. После визита к адмиралу он зашел в кают-компанию, где его стали потчевать вином, и он разговорился. Он завел весьма щекотливый разговор о наших неудачах в Японскую войну. Он высказывал сожаление, что такой доблестный флот, как русский, потерпел поражение, и в утешение добавил, что наши флоты теперь оказались
Изредка гостями в нашей кают-компании была семья губернатора провинции, к которой принадлежал город Виго. Она состояла из отца, матери и дочки, хорошенькой и веселой испанки. Своей веселостью она увлекала всех офицеров. К тому же она прекрасно пела испанские песенки и танцевала тарантеллу. Если бы крейсер подольше простоял в Виго, то, пожалуй, этой прелестной испанке пришлось бы переехать в Россию.
Вообще дамы и барышни всех национальностей очень любили приглашения на военные корабли. Русские офицеры со своей стороны охотно приглашали дам. На «Макарове» мы всегда с особым старанием готовились к таким приемам. Помещение кают-компании преображалось: расстилались красные ковры (подарок французского завода, где строился «Макаров»), ставились красивые лампы, вазы и картины. Стол покрывался особыми парадными скатертями, и выставлялся хрусталь, серебро и ценный сервиз. Все это было понемногу приобретено на вычеты, которые держались ежемесячно с каждого офицера на украшение кают-компании. Если была возможность достать цветы, то заполнялись все вазы, а для дам заготовлялись особые букеты, чаще всего из роз.
Таким образом, помещение кают-компании превращалось в роскошный салон и обеденный стол привлекал своей красотой. Вообще офицеры любили украшать свое помещение и гордились, если оно действительно оказывалось красивым.
Вопрос меню требовал особенно тщательной разработки, и заведующий столом советовался со всеми, кто в этом являлся почему-либо знатоком. Что касается вин, то винные погреба на кораблях, плававших за границей, обычно были прекрасные, и предпочтение давалось французским винам в отношении шампанского, коньяков, легких виноградных вин и ликеров. Но также всегда бывали запасы – хереса, мадеры и виски. Каждый офицер мог пить, сколько ему заблагорассудится, и вино, которое ему хочется, но за это платил отдельно, то есть вино не входило в плату за столы. Расходы по общим приемам несли все по раскладке, и иногда они ложились довольно-таки тяжелым бременем на женатых офицеров, особенно во внутреннем плавании.
Никаких особых увеселений на военных кораблях офицеры не могли предоставить своим гостям, если только среди них самих не оказывались певцы и музыканты. Но часто бывало, что среди приглашенных бывали певицы, певцы или музыканты. Тогда празднества сильно оживлялись. Вообще если кто-либо из членов кают-компании хорошо играл на пианино или другом инструменте или пел, то это доставляло всем огромное удовольствие. Я помню прекрасных пианистов – механика А.П. Порадовского [227] и мичмана Ралленбека, а также замечательного виолончелиста лейтенанта П.П. Шмидта [228] .
227
Порадовский Алексей Петрович (17.03.1865–?), инженер-механик, капитан 1-го ранга (01.01.1915). Окончил Морское инженерное училище (1889), минный механик (1892). И.д. старшего судового механика транспорта «Иртыш» (1904–1905), после гибели корабля в Цусимском сражении находился в плену. Судовой механик учебного судна «Минин» (1907–1909), старший судовой механик крейсера «Диана» (1909–1912). В годы Первой мировой войны служил в Черноморском флоте.
228
Шмидт 3-й Петр Петрович (05.02.1867–06.03.1906), лейтенант (06.12.1895). Окончил Морское училище (1886). В отставке (1889–1892; 1898–1904) служил в Добровольном флоте. Старший офицер транспорта «Иртыш» (1904). Уволен от службы 07.11.1905. Возглавил восстание на крейсере 1-го ранга «Очаков» в Севастополе, осужден, расстрелян.
Обычно приемы ограничивались обильным чаем или обедом, а затем дружеской беседой за кофе с ликером или бокалом доброго вина. Иностранных гостей, конечно, интересовали русские блюда – пироги, пирожки, закуски и… водка.
Если на корабле был оркестр музыки, что полагалось на флагманских кораблях, то, конечно, он играл во время обеда. Но оркестры далеко не всегда были хорошие.
Несмотря на однообразие приемов, время проходило быстро, и гости засиживались насколько было возможно долго. Недаром русские моряки славились особым радушием и веселостью.
Во время нашей стоянки в Виго туда пришел отряд германских легких крейсеров [229] . Он производил своим наружным видом прекрасное впечатление – корабли чисто выкрашены, все хорошо прилажено, команда и офицеры – подтянуты и безукоризненно одеты. Взаимных симпатий мы не проявляли, и все ограничилось официальными визитами. Даже на берегу они нас сторонились. Походило, что они имели какое-то указание от своего начальства.
Местные жители, хотя Испания и Германия считались дружественными державами, к ним не питали симпатий, и к нам были гораздо больше расположены. Впрочем, может быть, оттого, что мы были гораздо более тороваты, чем весьма
229
К утру 8 февраля 1909 г., когда русские корабли пришли на рейд Виго, отряд командующего разведывательными кораблями Флота Открытого моря контр-адмирала фон Хеерингена (von Heeringen) уже находился там. В него входили броненосные крейсеры «Scharnhorst», «Gneisenau», «Yorck» и «Roon», а также легкие «Danzig», «K"onigsberg», «Hamburg», «Berlin» и «L"ubeck». Через день, 10 февраля, немцы ушли в Киль.
Ввиду того, что выяснилось, что капитан 1-го ранга Пономарев не скоро выздоровеет, к нам был назначен, временно командующим крейсером – флаг-капитан отряда капитан 2-го ранга Казимир Адольфович Порембский [230] . Он во всех отношениях отличался от капитана 1-го ранга Пономарева. Насколько тот был спокойный и выдержанный человек, настолько Порембский – нервный и вспыльчивый. В нем сильно сказывалась польская кровь, и в его характере было немало заносчивости. Главная же разница была в том, что наш старый командир был опытный капитан, а новый в первый раз оказывался в роли командира, да и немало служил по штабам. Особенно он волновался на походах, и, видимо, у него не было способностей к управлению кораблем. Он управлялся очень плохо. Это все видели, и это особенно не нравилось офицерам. Порембский и сам, конечно, это понимал, но, как самолюбивый человек, болезненно реагировал на свои промахи и не прочь был свалить вину на другого. Поэтому он не сошелся со старшим офицером и штурманом, которые гораздо были опытнее его и по кораблевождению, и по управлению кораблем. Казалось бы, он должен был бы искать в них поддержку и этим облегчить свое положение, а он, наоборот, портил отношения, и самолюбие ему мешало спрашивать их совета.
230
Порембский Казимир Адольфович (02.11.1872–20.01.1933), контр-адмирал за отличие (10.04.1916, старшинство с 18.07.1917) русского флота, контр-адмирал польского флота.
Кроме того, для него получилось трудное положение и в том отношении, что он, будучи флаг-капитаном, весьма усердным и педантичным, следил за точным исполнением всеми кораблями утвержденных инструкций по маневрированию, походам, сигнализации и т. д. Именно благодаря его докладам адмирал, которого он держал в своих руках, часто делал замечания командирам и поднимались сигналы с выговорами. Это, конечно, возбудило против него многих, так как все отлично знали, что если не Порембский, то адмирал бы никаких выговоров не делал. Внезапно же сам Казя (как прозвали Порембского) оказался в роли командира и делал промахи самого грубого свойства и поэтому заслуживал гораздо большего неудовольствия адмирала. И теперь частенько поднимались на «Цесаревиче» сигналы с неудовольствием адмирала «Макарову». Наверно, к полному удовлетворению других командиров, которые не могли не посмеиваться над ним, уже не говоря про молодежь. Та злорадствовала, что, мол, Казя получил фитиль, теперь понял, как это приятно получать.
Офицеры «Макарова» невзлюбили Порембского. Впрочем, и он был недоволен нами и, не скрывая, говорил, что корабль находится в плохом состоянии. До известной степени он был прав, но, чтобы добиться лучших результатов, не надо было всех вооружать против себя. Он должен был помнить, что бывший командир, так и старший офицер, были очень любимы офицерами.
Казя был минным офицером и даже получил в Артуре, будучи минным офицером «Новика», Георгия, поэтому и у нас ему легче всего было разбираться по этой части. Он и начинал сильно теснить Геркена и отчасти меня. Меня он меньше притеснял, так как я постоянно был занят преподаванием гардемаринам и не имел времени следить за состоянием минной части. Геркена же часто «требовали к командиру», и тот высказывал неудовольствие – за мигание или слабость света, плохое действие телефонами и т. д.
В Виго присоединился к отряду крейсер «Олег», который успел починиться после аварии [231] . Теперь отряд состоял из двух линейных кораблей и трех крейсеров.
Наконец долгая стоянка в Виго была закончена и мы вышли в Портсмут. Было начало апреля, и плавание отряда заканчивалось. Мы все ближе подходили к берегам Балтийского моря.
Занятия с гардемаринами тоже уже близились к концу. Нам, младшим специалистам, порядочно-таки надоело проходить с разными сменами все ту же месячную программу: едва заканчивалось прохождение курса с одной сменой и она сдавала экзамены, как начинались занятия со следующей сменой. Это было скучно. Гардемарины, в общем, относились, конечно, серьезно к занятиям, так как провал на экзаменах грозил им выпуском поручиками по Адмиралтейству, чего все чрезвычайно боялись. Но среди них все же были единичные лица, которые отставали по своим знаниям от остальных. Через два-три месяца они должны были сделаться офицерами, оканчивали Морской корпус, а путали вольты с амперами или омами. Еще хуже, если никак не могли постичь смысла прокачки мин. Но, во всяком случае, легендарный случай, когда на экзамене один гардемарин на вопрос, отчего у лампочки должно быть два проводника, ответил, что один запасной, был уже совсем редким явлением.
231
«Олег» встретился с отрядом еще 15 января 1909 г. в Гибралтаре. Так как после нахождения в доке и вследствие спешного перехода в Средиземное море в плохих погодных условиях готовность корабля была низкой, В.И. Литвинов принял решение временно не назначать на него гардемарин. Уходя к Канарским островам, адмирал 24.01.1909 расстался с «Олегом», направив его в Виго для приведения в порядок. 16.02.1909, через 8 дней после прихода отряда в Виго, В.И. Литвинов провел «Олегу» новый смотр и был удовлетворен результатами.