Императорский Китай в начале XV века
Шрифт:
Однако потребности развитого феодального общества, каковое существовало в Китае в конце XIV — начале XV в., не позволяли успешно поддерживать на «идеально низком» уровне все виды ремесел и промыслов. Центральной власти приходилось это учитывать. Выход из противоречий, порождаемых намерениями следовать теории «земледелие — основа, ремесла и торговля — побочное» для достижения социального идеала и несоответствием этой теории реальным потребностям общества, правительство Чжу Ди видело в неодинаковом подходе к различным видам ремесленного производства. Поэтому ущемление его заметно далеко не всегда. Как показано выше, отдельные отрасли ремесла и промыслов развивались правительством, а ограничение частной сферы отнюдь не имело абсолютизированного характера. Дань теории преимущественно отдавалась лишь в тех областях, которые расценивались властями как несущественные. В этом плане весьма примечательно упоминавшееся деление всех работ на «срочные» и «не срочные». Такие жизненно необходимые виды производства,
Все отмеченное выше и делало политику правительства Чжу Ди в отношении ремесленной промышленности столь непоследовательной.
Если же говорить об общем уровне развития китайского ремесла в начале XV в., то прежде всего придется отметить прискорбную недостаточность фактических данных в источниках, для того чтобы со всей определенностью решить этот вопрос. Нет сомнения, что богатые традиции китайского ремесла получили в конце XIV — начале XV в. дальнейшее совершенствование и развитие. Но привели ли происходившие поступательные изменения (даже в передовых в экономическом отношении районах) к качественным сдвигам в экономике, остается неясным. В ходе дискуссии о зарождении капиталистических отношений в Китае, проходившей среди китайских ученых в 50-х годах XX в., высказывались мнения, что зачатки капитализма здесь появились именно с конца XIV — начала XV в. [54]
54
Указанной точки зрения придерживались, в частности, Шан Юэ и Цянь Хун, а ряд других ученых были склонны относить зачатки капитализма в Китае к еще более раннему времени. Подробнее об этом см.: [93: 99].
Однако те наблюдения, которые относятся к казенному ремеслу начала XV в., позволяют, на наш взгляд, солидаризироваться с юценкой, данной Э. П. Стужиной применительно ко всему периоду Мин. Она считает, что казенное производство оставалось по своему характеру феодальным и что казенная мануфактура, являвшаяся естественным дополнением натуральной экономики, препятствовала разложению цеховой системы и развитию частного предпринимательства, выступала как один из факторов, тормозивших разложение феодальных отношений [116, 162]. Что же касается частного ремесла, то данные о нем, относящиеся к началу XV в., настолько ограниченны и разрозненны, что вряд ли могут позволить сделать определенные выводы. Тем не менее стоит прислушаться к мнению Э. П. Стужиной, которая, анализируя материал более позднего времени, приходит к заключению, что даже в XVI–XVII вв. процессы, протекавшие в китайском частном ремесленном производстве, не привели к радикальному преобразованию феодальных производительных сил и производственных отношений [116, 194]. Думается, что к рассматриваемому здесь периоду это относится в еще большей степени.
Политика имперских властей в области внутренней и внешней торговли
Наряду с развитием ремесла в Китае росла и торговля. Это обусловливалось весьма характерным для средневековья вообще, и китайского феодального общества в частности, явлением — соединением ремесла — и торговли. Ремесленник и торговец часто выступали в одном лице. Свою продукцию, за исключением шедшей в виде налога в казну, мастера-ремесленники реализовывали на рынке: либо прямо на месте производства (в пристроенных к мастерским лавкам), либо через посредство цеховой организации. Это было характерно для всего периода Мин. В частности, в 1410 г. чиновник из службы проверки Тао Хань обвинял ремесленников одной из волостей в том, что «ни один из них не отрабатывает общественные повинности, а на стороне [они] занимаются частной торговлей» [23, цз. 104, 1555]. Как справедливо отмечает Э. П. Стужина, соединение ремесла и торговли тормозило процесс выделения чисто купеческого капитала [116, 200]. Однако к началу XV в. (как, впрочем, и раньше) такой капитал существовал и играл немалую роль в экономической жизни Китая.
Выше уже перечислялись некоторые из 33 крупных торговых центров. Торговля концентрировалась также в обеих столицах империи — Нанкине и Пекине. После переноса резиденции императора в Пекин и ремонта Великого канала стала быстро возрастать торговая роль городов, расположенных вдоль этой основной артерии, связывавшей Юг и Север страны. В феврале 1423 г. цензор Чэнь Цзи докладывал: «Хуайань, Цзинин, Дун-чан, Линьцин, Дэчжоу и Чжигу — это места, где собираются проезжие торговцы. Ныне с переносом столицы в Пекин [через эти города] еще больше стало провозиться всевозможных товаров со всех сторон света» [23, цз. 225, 2365]. Процветала и морская торговля в таких портах, как Гуанчжоу, Цюаньчжоу, Фу-чжоу, Нинбо и др. На севере и северо-западе в пограничных районах поддерживался торговый обмен с чжурчжэньекими (маньчжурскими) и монгольскими
Наряду с торгово-экономическими центрами, процветавшими еще в XI — середине XIV в., в стране с конца XIV-начала XV в. появились и новые рынки. В Нанкине, Ханчжоу, Сучжоу, Янчжоу торговали тканями, в Цзинани, Кайфыне, Сунцзяне, Чанчжоу, Цзинчжоу, Наньчане и Чэнду — зерном; в Шэчжоу, Хуйчжоу, Чичжоу, Хучжоу и Сюйчжоу — изделиями полиграфического дела [131, 44].
Государство централизованным порядком осуществляло казенную торговлю. В продажу могли пускаться изделия казенного ремесла и различные товары, поступавшие в казну в виде налога, так же как зерно, ткани и пр. Существовали как государственные, так и частные торговые посредники, обращение к услугам которых давало право на некоторое сокращение налогового сбора с товаров [33, цз. 81, 1684]. Посредники могли быть и крупными оптовиками, и исполнять роль бродячих торговцев. Торговля вразнос становится во времена Мин одним из характерных для Китая явлений [116, 198]. Частная торговая деятельность в феодальном Китае теоретически подвергалась такой же, как и ремесло, дискриминации со стороны властей. Теория «земледелие — основа, торговля и ремесло? — побочное» сама по себе создавала неблагоприятные условия для развития в стране коммерческой деятельности. Способы дискриминации были различны: запрещалось торговать отдельными видами товаров, строго ограничивалась торговля с иноземцами, купцы и торговцы должны были получать специальные разрешения на торговлю, ограничивалось, место и время торговли, власти присваивали себе право регулировать уровень цен, производились «принудительные закупки» товаров по заниженным ценам (что одинаково ударяло по земледелию, ремеслу и торговле), ограничивалось пользование платежными средствами и, наконец, существовали различные налоги и поборы. Неприкосновенность, личности купца и его имущества не была надежно гарантирована. Официальные ограничительные меры дополнялись простым произволом. Все это общеизвестные факты.
В определенной мере это относилось и к политике минского правительства в отношении торговли в конце XIV — начале XV в. В этом плане весьма характерно следующее суждение двора о торговых налогах, помещенное в одном из высочайших решений: «Торговые налоги берутся государством для ущемления людей, занимающихся побочными [занятиями]. Разве эти [налоги] берутся ради прибыли?» [29, цз. 81, 7270 (3)]. Естественно, что здесь отдана некоторая дань «высокоморальной» позе. Но официальное подтверждение центральной властью необходимости «ущемлять» торговых людей говорит само за себя.
Вместе с тем феодальная государственная власть видела необходимость торговой деятельности и допускала ее. Профессиональные торговцы составляли одно из сословий в официальном социальном делении китайского общества. Если же обратиться к конкретным шагам правительства Чжу Ди в области торговой политики, то, несмотря на нехватку материала в источниках по данному вопросу, можно усмотреть определенный разрыв между теорией, предписывавшей сугубо негативное отношение ко всякой торговой деятельности, и практикой.
Прежде всего это касается налоговой политики. Известно, что при Чжу Юань-чжане наблюдался рост числа таможен, собиравших торговые пошлины. Их было тогда примерно 400 [29, цз. 81, 7269 (4)]. Кроме того, на рынках и в пределах воинских гарнизонов существовали свои, особые налогосборочные пункты. Были установлены налоги за въезд в город и за торговлю отдельными видами товаров (зерном, скотом, рыбой, фруктами и др.). Торговые налоги принимались как натурой, так и деньгами. Они поступали либо прямо в дворцовую казну, либо на поддержание обороны границ [33, цз. 83, 1684]. Однако уже в конце XIV в. намечается тенденция к некоторому смягчению торговых налогов. Первоначально в империи Мин не было единого торгового налога. Это, как сказано в «Мин шу», давало возможность «лукавцам притеснять народ». Далее источник продолжает: «И тогда издали приказ по всей Поднебесной: налоговым управлениям брать торговый налог в 1/30 часть товара» [33, цз. 83, 1684]. Попытки введения единообразного торгового налога по всей стране, несомненно, должны были отвечать интересам купечества, тем более что норма отчисления не была высокой. Но таможенные власти не были склонны соблюдать ее. В 1377 г. Ведомство налогов докладывало, что 178 таможен завышают налоги [29, цз. 81, 7269 (4)]. Можно предположить, что одной из реакций правительства на это была отмена в 1380 г. торговых сборов с риса, свадебных, похоронных и жертвенно-ритуальных принадлежностей, шелка, дерева, бамбука, сельскохозяйственных орудий, книг и бумаги [29, цз. 81, 7269 (4); 33, цз. 83, 1684].
Правительство Чжу Ди сделало еще один шаг в этом направлении. В «Мин ши» по этому поводу записано: «В начале годов правления Юнлэ был установлен порядок не облагать налогами предметы ритуала, необходимые на свадьбах, похоронах или праздниках, самотканые ткани, сельскохозяйственные орудия, продукты питания, с которых при покупке уже был [взят] налог, не [предназначенные] для продажи на рынках собственные товары, груженные на повозки и корабли, [а также] рыбу, овощи и различные фрукты» [29, цз. 81, 7269 (4)]. Фань Вэнь-лань дополняет этот список предметами повседневного обихода, медной и оловянной посудой и продуктами каждодневного питания [159, 781–782].