Императорский Китай в начале XV века
Шрифт:
Внутренняя торговая политика правительства Чжу Ди своеобразно преломлялась в его отношении к внешней торговле. Императорский двор проявлял определенную заинтересованность в развитии внешнеторговых связей. Одно из высказываний Чжу Ди, относящееся к марту 1405 г., свидетельствует о понимании им тех выгод, которые приносила внешняя торговля: «У пограничных застав устраивают рынки для обоюдной торговли [с иноземцами], чтобы получать от нее средства, [расходуемые] на нужды государства, [за счет] приезжающих издалека людей. Следует разрешить это» [23, цз. 39, 658]. Средства от торговли с материковыми соседними народами использовались, Например, для содержания пограничных войск. В «Мин ши» записано: «В начале [династии] Мин на востоке [страны] были рынки, [где торговали] лошадьми, на западе — [где торговали] чаем. Эти [рынки] использовались для покрытия расходов на [содержание] военных гарнизонов в пограничных провинциях» [29, цз. 81, 7270 (2)]. В данном случае подразумевается практиковавшийся в Китае обмен
Однако, развивая внешнюю торговлю, центральная власть стремилась монополизировать ее, направить в русло государственной торговли, осуществлявшейся представителями властей на казенные средства. Для контроля над ней были созданы специальные учреждения. В августе 1403 г. в Нинбо (Чжэцзян), Фучжоу (Фуцзянь) и Гуанчжоу (Гуандун) были организованы управления торговых кораблей (шибосы) [23, цз. 13, 909; 29, цз. 81, 7270 (3)]. Несколько позже аналогичные управления были учреждены в оккупированном китайцами Вьетнаме и в Юньнани (хотя последняя не имела выхода к морю, она служила одним из путей сухопутной торговли с Индией и другими странами Южной Азии) [23, цз. 81, 7270 (3)]. В 1404 г. было декретировано открытие первого рынка по продаже лошадей в Ляодуне [33, цз. 5, 64]. В 1406 г. здесь был открыт второй такой же рынок. Несколько позже появился и третий, ибо «Мин ши» говорит о существовании в первой четверти XV в. трех рынков по продаже лошадей [29, цз. 81, 7270 (3)]. В 1412 г. в Шэньси организовали две таможни для торговли с иноземцами, именовавшиеся весьма своеобразно, принимая в расчет континентальное расположение этой провинции, — таможнями Восточного и Западного океанов [23, цз. 124, 1558]. Чайные рынки, о которых упоминается в «Мин ши», находились в Сычуани.
Управления торговых кораблей занимались посреднической торговлей с приезжими иноземцами от имени казны, следили за сбором торгового налога и выдавали лицензии на торговлю иноземцев в Китае [55] . Но конные торги и чайные рынки занимались главным образом приобретением лошадей, дефицитных в Китае (см. подробнее: [87]). Заинтересованное в привлечении иноземцев в страну, как из-за торговых выгод, так и главным образом из-за приобретения политического престижа, ибо их прибытие в Китай официально трактовалось здесь как выражение покорности и уважения китайскому трону, правительство Чжу Ди в порядке стимула допускало их частную торговлю на своей территории [56] . В «Мин ши» по этому поводу записано: «Всем заморским странам, присылавшим дань [57] , разрешалось кроме этого привозить местные товары и торговать ими в Китае» [29, цз. 81, 7270 (2) — (3)]. Иноземные послы, сопровождавшие их члены миссий и купцы широко пользовались предоставленной им возможностью.
55
см. подробнее: [44, 6]
56
см. подробнее: [45, 139–181]
57
Подношения императору, доставлявшиеся иноземными посольскими миссиями, именовались в Китае «данью».
Стремясь привлечь иноземцев в Китай, императорский двор был склонен смотреть сквозь пальцы на различные нарушения китайских законоположении о торговле, совершавшиеся прибывавшими иноземцами во время их частных коммерческих операций. Например, в январе 1404 г. двору доложили, что некоторые из них ведут недозволенную торговлю до входа в морские порты, т. е. избегая всякого контроля. Но император ответил, что применение наказаний за это может породить недоверие у иноземцев. «Поскольку будет недоверие, — продолжал он, — то впоследствии дороги [для торговцев] к нам могут [оказаться] заказанными» [23, цз. 26, 478]. И дело было оставлено без последствий. Сходные инциденты неоднократно возникали в первой четверти XV в., и правительство чаще всего проявляло здесь терпимость.
В этом же плане можно расценивать нежелание двора ограничивать иноземную торговлю в Китае излишним налогообложением. Император отмечал: «Ныне иноземцы, следуя хорошему примеру, прибывают к нам издалека. Что мы получим, посягая на их прибыли? А убыток и ущерб великому престижу большой» [29, цз. 81, 7270 (3)]. Отмеченное попустительство интересам иноземцев в Китае привело к тому, что к лету 1412 г. создалось положение, обрисованное в источниках следующим образом: «Ныне даже иностранцам, едущим на аудиенцию ко двору, не запрещается торговать с народом» [23, цз. 129, 1597]. С точки зрения ортодоксальной идеологии это должно было выглядеть как нечто близкое к падению.
Однако, идя навстречу интересам иноземной торговли в Китае, правительство Чжу Ди пыталось всячески ограничить
В то же время еще 16 ноября 1402 г. было передано распоряжение в северо-западные пограничные районы: «По-прежнему соблюдать строгий запрет на выход [наших людей] за границу» [23, цз. 13, 242–243]. Особым распоряжением от 11 июня 1403 г. запрещалась частная торговля чаем в Сычуани, что опять-таки было направлено на ограничение здесь внешней торговли [23, цз. 20 (II), 372]. Запретительные распоряжения на выход за рубеж касались и Ляодуна [23, цз. 143, 1706].
Негативное отношение к выходу китайцев за рубеж и частной китайской зарубежной торговле составляло весьма существенную сторону внешнеторговой политики правительства Чжу Ди. При этом оно руководствовалось, во-первых, соображениями, что за границу могут уйти недовольные властями и, войдя в сговор с иноземцами, угрожать империи. Во-вторых, экономическими интересами, исходившими из стремления к монополизации внешней торговли казной.
Было бы ошибкой считать, что правительству Чжу Ди (так же как и Чжу Юань-чжана) удавалось полностью прекратить частную деятельность китайского купечества за рубежом. Различными путями торговцы добивались разрешений на выезд за границу, а еще чаще нарушали запрет, уходя без разрешения. Недаром в конце XIV в. пришлось многократно повторять запрет. То же самое наблюдалось и в начале XV в. Запрет был подтвержден в 1402 г., а в начале 1404 г. двору сообщалось: «Народ, живущий на морском побережье Фуцзяни, частным образом грузит морские корабли и вступает в связи с зарубежными странами» [23, цз. 27, 498]. В равной мере не достигло цели и новое строгое подтверждение запрета в 1404 г. Уже в январе 1406 г. Цензорат докладывал о самовольной покупке простонародьем кораблей и использовании их для морских перевозок товаров [23, цз. 49, 742]. Аналогичной была ситуация и на сухопутных границах. В марте 1408 г. главнокомандующий войсками в Ганьсу Хэ Фу докладывал: «Многие солдаты из различных гарнизонов… частным образом уходят за границу и покупают там лошадей» [23, цз. 76, 1035].
В общем и целом, несмотря на сдерживание торговой инициативы китайского купеческого капитала за рубежом, внешняя торговля страны в начале XV в. получила дальнейшее развитие по сравнению с предшествующим столетием. Особенно активизировалась морская торговля, в которой, однако, в рассматриваемый период преобладало казенное, централизованное начало. В 1406 г. из Гуандуна докладывали, что заморских товаров поступает столько, что не хватает средств для доставки их в столицу [17, цз. 89, 49а]. В мае 1407 г. все чиновники империи получили от двора подарки зарубежными тканями [23, цз. 65, 924]. А в октябре того же года различным гражданским и военным чинам даровали привозной черный перец [23, цз. 71, 995]. Сохранилась запись, могущая в общем характеризовать внешнюю торговлю начала XV в.: «Удивительные товары и огромные драгоценности, прежде мало встречавшиеся в Китае, переполнили казну и рынки. Бедный люд получил распоряжение (читай: «разрешение». — А. Б.) покупать их, и многие разбогатели на этом. А нужды государства также с избытком удовлетворялись [благодаря этому]» [172, 101].
Итак, если говорить об общей ситуации в торговой политике китайского правительства в начале XV в., то следует констатировать, что практически она была не столь непримирима, как этого можно было бы ожидать исходя из теоретического осуждения торговли. Несмотря на существование различных ограничений (характерных для всего феодального периода в Китае), торговля встречала легальное признание и даже снисходительно-благожелательное отношение правительства Чжу Ди. Строго пресекалась лишь коммерческая деятельность высших слоев господствующего феодального класса, а также частная торговля китайцев за пределами империи. В то же время центральная власть не была намерена выпускать торговлю из-под общего контроля, что заметно проявилось на примере перепродажи соли и особенно внешней торговли. Тем не менее отмеченная терпимость в политике правительства Чжу Ди по отношению к торговле, несомненно сыграла свою положительную роль для ее дальнейшего развития.