ИМПЕРАТРИЦА ФИКЕ
Шрифт:
Разорвать такие интриги могла бы энергия и решимость Петра Великого: он даже своего Алешу не пощадил!
А Елизавета Петровна - слабая женщина. Вокруг нее никого и не было - Разумовский старился, московские царевны доживали свой век в монастырях да в деревянных дворцах, полных тараканов да блох. Ей оставалось только упорно и бессильно гневаться на племянника, на его жену, на неверных своих вельмож…
Австрийский дипломат граф Эстергази отлично учел эту запутанную ситуацию. Улыбаясь и играя эфесом шпаги, на одном из куртагов он любезно беседовал с великим князем-наследником.
– Вы выглядите так, словно встревожены чем-то,
– говорил, он.
– Я понимаю - все эти слухи, слухи… Но ведь так легко их рассеять… Смотрите, как кругом все веселы, как беззаботно щебечут красивые женщины… Не стоит так огорчаться…
– Эстергази!
– вскричал великий князь, вполголоса и схватил посланника за рукав шитого кафтана - роговая музыка ревела глухо и позволяла им разговаривать секретно.
– Я ваш друг, самый верный, самый надежный… Вы будете мой доверенный… если… если вы поможете, посоветуете мне, как выйти из немилости у тетки…
– Слова вашего высочества - дороже золота! Очень просто! Слушайте… Вы мужчина и должны знать женское сердце. Императрица вас обожает - атакуйте ее сердце! Попросите у ее величества аудиенцию, упадите к ногам, признайтесь, что вы действительно симпатизировали его величеству королю Прусскому… Но вы невиновны. Нет… Обещайте ей самым серьезным образом исправиться. Вы ведь были сбиты с толку вашими дурными советниками…
– Кем же? Кем?
– Самым близким к вам человеком, которому вы верили…
Облитая мягким светом восковых свеч, обмахиваясь веером из страусовых перьев, весело и беззаботно разговаривая со своим любовником-красавцем, польским дипломатом графом Станиславом Понятовским, проходила мимо в этот момент Фике.
Граф Эстергази склонился в глубоком поклоне перед великой княгиней, показал в улыбке длинные зубы Понятовскому, потом опять весело смотрел на великого князя.
– Кого вы имеете в виду? Понятовского?
– шептал тот.
– Это же наш друг! Да, да - и какой еще друг… Недавно я вошел к жене и вижу, что она его целует… Я и не знал, что подумать, но она схватила меня за руку, кричит: целуй, целуй его и ты! Он открыл заговор против нас! Он нас спас!
– И вы тоже целовали Понятовского, ваше высочество?
– Ну конечно…
– Значит, вы действовали так, как подсказала вам великая княгиня? Не правда ли? Ну, вот она и является вашим первым советником… Вы обсуждали с нею все ваши дела? Советовались с нею?
– Нет, эта женщина глупа для этого… Она только передавала мне то, что ей говорил Бестужев.
– Вот мы и добрались до того человека, который подтачивал цветущее дерево вашего благополучия. Итак, ваше высочество, упадите на колени перед ее величеством, признайтесь ей в том, что ей и так известно и чего нельзя уже отрицать, и скажите ей, что вы были сбиты с толку Бестужевым, который действовал на вас через вашу супругу. Главное - через супругу. О, я уверен, что императрица будет рада услыхать это.
– А!
– сказал великий князь.
– Действительно! Бестужев слишком уже много о себе думает, пора его унять… Бестужев… Это все Бестужев и великая княгиня… Вот бестия! Эта мысль мне нравится.
На следующий день императрица приняла племянника и наследника вечером в своей опочивальне, сидя как всегда в большом кресле у постели. Передний угол сиял весь богатыми окладами икон и лампадами, цветные отсветы переливались на свободном платье императрицы.
Петр Федорович вошел, широко шагая, и с маху опустился
– Тетя Эльза, - сказал он по-французски, - простите меня… Я так виноват перед вами… Простите…
Елизавета Петровна гладила его по волосам своей широкой, мягкой рукой.
«Как хорошо! Эдак-то бы всегда!».
– думала она, часто и коротко дыша - мучила ее одышка. Разве не об этом она мечтала, когда среди всех интриг создавала вокруг себя свою семью?
– Петенька, мой мальчик! Ну, кайся мне, твоей тетке, сестре твоей матери…
– Тетя Эльза!.. Действительно, правда, я некоторое время уважал короля Прусского… Он казался мне образцом… мужчины. Образцом человека. Я хорошо его помню - я видел его еще там… дома…. В Пруссии. Я хотел бы тоже править страной так, как он правит, иметь у себя такое же хорошее войско.
– Что ж тут плохого, Петенька? Это хорошо. Твой дед, Петр Алексеевич, тоже правил страной хорошо, да и войско у него было получше, чем у Фридриха. Да и до сей поры нигде нет солдат лучше русских!
Петра Федоровича тут передернуло. Да разве может быть войско на свете сильнее, чем померанские гренадеры? Лучше его голштинских молодцов? В его ушах загремел их пьяный хохот в караульне, что он устроил в Ораниенбаумском крепостном городке, Петерштадте, где была специальная зала на манер старых немецких таверн… Чтобы пьянствовать… Однако спорить об этом со старой теткой никак не приходилось, и это он понимал очень хорошо…
– Я знаю это, тетя. Как русские дрались под Гросс-Егерсдорфом! Жаль только, что Апраксин так задержал движение войск… Наша армия разбила бы Фридриха окончательно. И мне теперь очень стыдно, что это мы задерживали движение Апраксина, чтобы он не торопился.
– Кто это мы?
– Мы с женой!
– Зачем же вы делали это?
– Нам советовал так Бестужев… Да, да… Он говорил, что для счастья России нам выгодно быть в дружбе с прусским королем. У короля Прусского крепкое войско, у Англии - сильный флот, и мы трое - Пруссия, Россия и Англия - могли бы распоряжаться Европой. Он говорил, что если русская армия побьет прусского короля, то это будет большой ошибкой - Россия тогда останется в одиночестве. Ведь рано или поздно немцы Австрии и Пруссии объединятся, и тогда они вместе нападут на Россию.
– Петенька, глупый ты мальчик! Да когда же это будет? Но мы загодя должны отсечь руки у прусского короля, а то они у него слишком загрёбисты… «Россия должна рассчитывать только на самое себя да на свою правду!» - говорил твой дед. Ну и что же еще советовал Бестужев?
– Он говорил, что ежели мы задержим армию, то король Прусский тогда побьет Австрию и нам не придется воевать совсем… А с ним, с королем, надо бы было заключить мир!
– И ты писал об этом Апраксину?
– Я? Нет! Жена писала… Фике… Она вообще постоянно советовала мне вмешиваться в государственные дела… Потому что…