Имперец. Том 1 и Том 2
Шрифт:
— Ну, здравствуй, Александр Мирный, — проговорил император, с любопытством рассматривая меня.
Я снова молча поклонился. Снова не очень усердно, но почти что искренне.
— У меня тут прошение от князя Долгорукова, — объявил Дмитрий Алексеевич. — Знаешь такого?
Я кивнул.
— Хочет твою голову на пике. Перед особняком, говорит, выставлю, чтоб все кругом знали, какой он молодец, — усмехнулся император. — Что скажешь?
Вообще, сказать-то я мог многое. Но опыт прошлой жизни был однозначным — управленцы такого уровня, как Дмитрий Романов,
— Скажу, государь, — произнес я, — что, если бы голова моя продавалась, я бы продал ее задорого.
Император улыбнулся:
— Дерзкий, дерзкий… — заметил он. — Но мне нравишься. Не прогнулся под богатого бездельника, не побоялся защититься. Хорошие качества для бойца. Но к Лютому, как я слышал, не торопишься?
Я изобразил вежливую улыбку:
— Вообще не собираюсь, государь. Силовое решение проблем — не мое.
Дмитрий Алексеевич посмеялся:
— Ой ли?
Хотелось сказать: «Да вот те крест, царь-батюшка! Ну разве ж я виноват, что эти идиоты пытаются об меня убиться?». Но снова пришлось вежливо промолчать.
— А еще говорят, ты моего сына из-под пули выдернул, — резко посерьезнев, проговорил Романов.
— Я выдернул боярича Новикова, — заметил я в ответ. — Так получилось, что это ваш сын. Порядок имеет значение.
Император покивал, внимательно рассматривая меня.
— Ты интересный человек, Александр, — наконец, объявил государь. — И, учитывая все произошедшее, я не могу тебя отпустить просто так.
С тоской подумалось, что сейчас или опять в Лубянку, или, что предпочтительнее, конечно, Дмитрий Алексеевич сейчас сделает взаимозачет. Спасение сына обменяется на прошение от Долгорукова, на том вся история и кончится.
Но Его Величество меня удивил.
— Политика — штука такая. Здесь каждое дело должно оказаться или награжденным, или осужденным. Осуждать за Долгорукова я тебя не хочу и не буду. Виталий сам виноват, поздновато кулаками машет. А вот за спасения боярича Новика должен наградить. Иначе как-то неудобно перед людьми будет, — сказал он, не сводя с меня взгляда.
Император смотрел на меня, очевидно, ожидая, что я сейчас кинусь просить заводы-пароходы. Как же, я ведь самого наследника престола спас от верной смерти! Но я просто стоял и молчал.
— Итак, какие у тебя есть сокровенные желания? Правитель Российской Империи многое может. Пользуйся. Руку царевны, конечно, не обещаю, но в остальном… — мужчина сделал широкий жест рукой.
— Спасибо, государь, — я поклонился Романову, и даже получилось чуть получше, чем в прошлый раз. — Но твоей милостью я вырос пускай и без родителей, но не в нужде. И просить мне больше особенно нечего.
Дмитрий Алексеевич посмотрел на меня с задумчивым любопытством и проговорил:
— Ты не понял, Александр, — объявил он. — Героизм должен быть награжден. Орден — это, конечно, очень почетно, но мне бы хотелось дать тебе что-нибудь посущественнее. Что-нибудь, что
Тихую и счастливую. Хотя, ладно, в тихую мне уже не особенно верится, но со счастливой надо бы не подкачать.
— Я планировал пойти на службу, государь, — сообщил я. — И дослужиться до прокурора у себя на малой Родине.
— Планировал, — повторил император. — Тогда слушай мое решение, Александр Мирный. За проявленный героизм перед лицом опасности, будет дарована тебе награда. Орден мужества, бумаги к которому ты никому и никогда не сможешь показать. И мое императорское дозволение единожды обратиться ко мне напрямую, если случится в жизни такая необходимость.
— Благодарю, государь, — поклонился я.
И что-то мне подсказывало, что этот звонок другу нужен не для того, чтобы мою шкуру спасти. А чтобы в случае если Иван Дмитриевич засунет по пьяной дури голову в пасть крокодилу, из животинки оперативно сделали сумку и перчатки.
Том 2
Глава 12
Кремль, император Дмитрий Алексеевич Романов
Одна из лампочек на стационарном телефоне мигнула, привлекая внимание. Дмитрий Алексеевич Романов, рассматривавший очередное прошение о выделении дополнительных инвестиций в Саратовскую область, устало потер глаза.
Было несколько административных единиц в Российской империи, которые иначе как заговоренными назвать никак было нельзя. Кого ты туда ни сажай — все равно никаких качественных прорывов в уровне жизни населения не происходит. И ладно бы, если б каждый новый глава воровал как не в себя, так нет! Ни для себя, ни для брата, ни для свата.
И наградить бы такой землицей какого-нибудь подающего надежды дворянина, так и подходящих кандидатов в наличии не имеется. А среди молодежи каждый второй — Дениска Долгоруков…
Император нажал на кнопку селектора. Секретарем в его приемной была женщина средних лет. Достаточно красивая, чтобы украшать собой приемную Его Величества, и достаточно зрелая, чтобы не отчалить в незапланированный декрет, и достаточно умная, чтобы не покупаться на сомнительные комплименты лизоблюдов.
В общем, Ольга Анатольевна подобрала своему супругу говорящую записную книжку на свой вкус, но Его Величество работой Зои Константиновны был вполне доволен.
— Государь, — проговорила секретарь, — к вам князь Долгоруков.
— Что-то я не помню, чтобы приглашал его на беседу, — недовольно процедил Дмитрий Романов.
— Все так, государь. Но он в приемной. Воет, буянит. Глаза шальные.
Дмитрий Алексеевич недовольно цокнул. Послать к чертовой матери князя, конечно, можно. Но император — он же всем подданным как отец родной. Должен таковым быть, по крайней мере. Так что придется оказать милость главе древнего рода.
— Ладно, пускай, — разрешил государь. — Пусть своими шальными глазами на меня посмотрит. И кофейку подай, будь добра.