Имперец. Том 1 и Том 2
Шрифт:
Он ведь тоже не на помойке себя нашел, чтобы бегать за сумасбродной девицей, навязанной невестой, которая все равно через несколько лет станет его женой, так или иначе. Но если Меншиков поставил ситуацию на паузу, то Мария изо всех сил искала повод разорвать помолвку. И каждый раз прилежность историй, в которые она ввязывалась, становилась все ниже.
Последний раз только внезапно вклинившийся Новиков и Мирный спасли Меншикова от необходимости бить лицо Долгорукову, у которого и так крыша подтекала. И тогда Максим решил,
Собственно, он рассчитывал, что после этих выходных энтузиазм, с которым Мария сует пальцы в розетку общественного мнения, угаснет. Но нет.
— Максим, мне неприятно это говорить, — доверительным тоном начал Николай Распутин, которого Меншиков не звал, но который по своему обыкновению явился без спроса. — Но твоя невеста, кажется, перешла всякие границы.
Максим мрачно посмотрел на непрошеного гостя, ожидая продолжения. И верный сын самого вертлявого рода Российской Империи закончил мысль:
— Она спуталась с простолюдином. И все это видели, Максим. Все об этом говорят.
— Ну и кто же этот счастливчик? — усмехнулся Меншиков.
— Александр Мирный.
Императорский Московский Университет, Александр Мирный
На самом деле хотелось обновить все — от носков до верхней одежды, но закупать труселя я мог в присутствии только одной женщины — собственной жены. Здесь ее у меня не имелось, зато наличествовала симпатичная девушка, которая совершенно наивно согласилась помочь мне пройтись по магазинам в поисках «еще одного костюма».
Так что сегодня я планировал разговорить Василису, чтобы узнать ее получше, а за всем остальным вернуться при случае.
— Педантичность — не твоя сильная сторона, да? — спросил я, когда, наконец, Корсакова вышла из общежития.
— Прости, что задержалась, — не слишком искренне извинилась девушка.
— Ничего, я провел время ожидания с пользой, — усмехнулся в ответ. — Куда едем?
Корсакова окинула меня таким оценивающим женским взглядом, что я бы не удивился, если бы рядом с каждым элементом моей одежды в воздухе загорелся ценник.
— А какой суммой ты располагаешь?
Живу на последние сто семьдесят пять… сто семьдесят два миллиона — хотелось бы сказать мне, но пришлось сдержаться.
— Один хороший костюм я себе вполне могу позволить.
— Тогда едем в пассаж Солодовникова, — решила девушка.
— Хорошо, — легко согласился я, и мы двинулись по территории университета на выход.
Погода стояла по-летнему теплая, светило солнышко, деревья стояли еще зеленые, и только кое-где листья начали желтеть.
— Как твои первые недели в университете? — спросил я.
Корсакова вздохнула.
— Ну, сначала все было неплохо. Симпатичная
— Переживаешь?
— Скорее, расстраиваюсь.
— Думаю, это все быстро забудется. Останется лишь магия и смазанные воспоминания.
— Хорошо бы, — покачала головой девушка.
Если бы мы говорили начистоту, то с высоты опыта своей прошлой жизни я бы сказал, что забывается вообще все, что не окрашено чистыми эмоциями.
Бесконечная работа в итоге кажется одним долгим рабочим днем. Студенчество — какой-то затяжной вечеринкой, прерываемой на экзамены. Травмы, обиды и досады, пытавшиеся раздавить в моменте — вообще подтираются, будто и не было их вовсе.
А вот момент, когда первый раз берешь сына на руки — останется с тобой навечно. Когда твоя жена, уже немолодая, но все равно такая красивая, ждет тебя до трех утра на кухне с работы и кормит самым вкусным борщом на свете — останется с тобой навечно. Когда со стареньким батей утром по росе, пока все спят, удираете от грядок ловить рыбу. Да даже не ловить, просто сидеть и смотреть, как занимается рассвет — тоже останется с тобой.
И все медали, награды и грамоты будут валяться забытыми где-то на полке в шкафу, а вот семейный обед в крошечном деревянном домике у родителей, когда вся семья не влезает за стол, под ногами бегают дети, а старики пытаются наставлять молодежь — ты сохранишь в сердце.
Получается, семья — самое ценное сокровище. Может быть, не так уж и неправы местные аристократы?
— Ты куда? — вырвала меня из задумчивости Василиса, когда мы вышли за ворота университета.
— Ловить такси, — ответил я, немного не понимая суть вопроса.
— Но здесь недалеко метро, — растерянно заметила девушка.
— У тебя предубеждения против автомобилей? — поддел я Корсакову.
— Нисколько, — пожала плечами Василиса, и я, наконец, поймал машину.
Вообще, девчонку понять можно — я не выглядел способным шиковать на такси, но, надо отдать ей должное, задавать неуместных вопросов она не стала.
— Куда едем? — спросил таксист, едва мы уселись в машину среднего класса для неблагородных.
— Пассаж Солодовникова, — ответила Василиса, и водитель тыкнул в таксометр, начиная поездку.
Когда мы подъехали к этому самому пассажу, я чуть не воскликнул «А-а-а!», потому как в моем мире примерно на том же месте располагался ЦУМ.
Это было трехэтажное здание со сквером перед парадным входом, шатрами летних веранд и симпатичной лепниной на фасаде. Войдя внутрь, я даже замедлил шаг, с любопытством осматриваясь.
В принципе, «пассаж» от «торгового центра» не отличался ничем, кроме названия. Знакомых марок здесь, конечно, не было ни одной, но суть та же — коридорная система с магазинчиками всего на свете.