Империум человечества: Омнибус
Шрифт:
Ваун ненавязчиво хохотнул.
— Вот тебе и раз! Что здесь позабыл благочестивый слуга Бога-Императора?
Мирия развернулась к преступнику.
— Ты знал и тем не менее позволил ей забрать жизнь жреца, не сказав ни слова, — она сорвалась на крик. — Его кровь на твоих руках!
— Вместе с кровью сотен других, — парировал Ваун, вмиг утратив свою веселость, — что не сильно меня отягощает.
— Тебе еще это припомнится, — пообещала селестинка.
Мужчина издал возглас досады.
— Да разуй же ты глаза, женщина! — бросил он, указывая на труп. — До тебя еще не дошло?
Изабель
— Я не техноадепт, но полагаю, что он появился тут для проведения молитвы-диагностики устройств. — Она провела руками по тусклым медным циферблатам приборов, которые мгновенно ожили и высветили слегка искаженное, подрагивающее гололитическое изображение.
Оно было черно-белым, но на нем четко различалась группа одинаково одетых людей, склонившихся над операционным столом. Глядя на это, Верити поняла две вещи: первая — на столе лежал человек, еще живой, в сознании и все чувствующий, и вторая — это была визуальная запись того, что происходило когда-то в этой самой комнате.
Изображение слегка осветило палату, озарив фарфоровой белизны пьедесталы и темные пятна запекшейся крови.
Ваун вытянул шею, вглядываясь в происходящее на гололите.
— Я знаю ее, — отметил он, — правильнее сказать, знал. Ее звали Кипсель. — Он отвел взгляд. — Она не пережила этого.
— Чего? — полюбопытствовала Верити.
Ваун постучал по выпуклости за своим ухом:
— Этого.
Изабель вгляделась в коническое изображение, на котором имелась пометка на высоком готике.
— Кипсель. Ее имя тут, в записи. Вместе с датой.
Госпитальерка глянула ей через плечо.
— Дата совпадает с тем периодом биографии Вауна, что была стерта из файлов библиариума. — Она перевела взгляд с цифр на изображение, и от удивления у нее расширились глаза. — Можешь остановить воспроизведение?
Боевая сестра коснулась панели управления, и запись замерла.
— Что не так, подруга?
Верити ткнула пальцем в гололит, исказив призрачное изображение.
— Это он. Они оба.
— Святая Терра… Да, я тоже вижу. — Изабель снова взялась за приборы, проворачивая изображение для лучшего обзора.
Верити и другие женщины видели людей, одетых так же, как мертвый жрец, только с откинутыми капюшонами. Двое мужчин выделялись из толпы, им явно оказывали почет. Время и плохое качество записи не сделали их менее узнаваемыми.
Ваун артистично указал на них рукой:
— Почтенные сестры, позвольте вам представить мерзавца Ла-Хайна собственной персоной и самого преданного его лизоблюда Веника.
Мирия приказала селестинкам прочесать операционную и прилегающую к ней приемную. По всей видимости, мертвый жрец собирался изучить содержимое записей — может, готовясь вернуть их в обращение. В одном из помещений стояла тележка на колесах, нагруженная бобинами блестящих пленок. Верити определила их как накопители данных, которые можно воспроизвести на гололитическом экране, где проигрывалась сцена с Ла-Хайном и несчастной Кипсель. Этой пленки хватало на бесконечные часы просмотров, и лишь Императору было известно, сколько тут подобных
Старшая сестра беспристрастно глядела на катушки с пленками. Она недолюбливала псайкеров, но то осквернение, которому подверглась женщина по имени Кипсель, не выходило у нее из головы. Церковь не пытала и не мучила людей без веской на то причины; и зачем все это лорду Ла-Хайну?
— Должно быть, это происходит здесь многие десятилетия, — прошептала Кассандра. — Но я никогда не слышала о подобном.
Мирия приняла в расчет то, что, возможно, тут приложила руку Имперская инквизиция, но нигде не было ни единого намека на причастность Ордо Маллеус или какой-либо другой организации Бога-Императора. Насколько она знала, Инквизиция любила похвастать перед церковью своими деяниями. Поэтому умышленное и тщательное сокрытие происходящего в Нуль-цитадели вызывало у нее серьезные подозрения.
Верити изучила операционные столы. Инструменты, лежащие в потрескавшихся фарфоровых кюветах, сильно проржавели и затупились. С подноса, который удерживала изъеденная коррозией сервиторская рука, она взяла небольшую серебряную сферу и рассмотрела ее в свете фонаря. Мирия и госпитальерка обменялась взглядами, узнав прибор-имплантат, вживленный в череп Игниса.
В другой приемной находились предметы явно ксеносского происхождения. Порция направила луч фонарика на резервуары с маслом, где плавали стальные конструкции со стержнями из зеленоватого стекла. Дальше находилась изогнутая и полая пожелтевшая кость, отмеченная пурпурными эльдарскими рунами, — о ее предназначении можно было лишь догадываться. И наконец, гротескный гидроцефалический череп орка огромных размеров из-за затронувшей его мутации.
— Виктор всегда обладал эклектичными вкусами, — подметил Ваун. — Не существует ничего такого, чего он бы не рискнул освоить.
Внезапно внутри Мирии вспыхнула какая-то странная решимость, и она молниеносным движением ударила псайкера тыльной стороной ладони. Ваун пошатнулся, оступившись назад и придерживая кровавую рану на щеке. В тот же миг на него уставилось дуло плазменного пистолета.
— Чаша моего терпения переполнена, тварь. Мне надоели твои полуправды и загадки!
Ваун харкнул кровью на плиточный пол.
— Спустишь курок, девка, и переполошишь всю цитадель. И уж точно не покинешь это место живой!
— Я рискну. — Коллиматорные кольца на оружии зажужжали и засветились. — Никаких игр, пространных фраз и уклончивых речей. Ты скажешь мне правду здесь и сейчас, или я тебя пристрелю и сама найду способ выбраться из этих черных стен!
Псайкер вытер кровь с лица, выдержав паузу.
— Ну, ладно. Кажется, у меня нет выбора, — вздохнул он. — Это долгая и поучительная история.
Торрис Ваун был еще мальчишкой, когда узнал, что жрец его поселения связался со столицей и поведал там о его «талантах». В порыве неистовой ярости мальчишка дотла сжег церковь, зловеще сверкая глазами, заглянув в которые можно было увидеть невероятную скрытую мощь. Грязная обитель жреца обращена в пепел и дымящиеся обломки, после чего оказался сожжен и он сам. Ваун стоял и слушал, как потрескивает огонь, пожирая человеческую плоть.