Империум человечества: Омнибус
Шрифт:
— Ах, Солонэйц! Это твоя премия, подозреваю я? Какая щедрость!
— Не щедрость, Шивания. Я любил тебя по-своему. Это сострадание. Всё потому, что когда мы вернёмся, в Схоластику будет представлен доклад. Ты знаешь, каков будет вердикт, и каковы его последствия. Ты испорчена, и знаешь это. Ты жаловалась на свою неволю. Но если ты достигнешь Терры, твоя жизнь на борту этого корабля покажется тебе раем. Они пошлют тебя кормить душу Императора. Благодаря тому, что мы разделили, я хочу отдать тебе это. Поблагодари меня за это. Я исполню твоё заветное желание:
Он немедленно вышел, и некоторое время Шивания сидела неподвижно, держа флакон на коленях. Она не могла плакать, несмотря на то, как сильно этого хотела. Её губы беззвучно прошептали его имя. Она обладала силой, о которой не подозревала раньше. Эта сила была ей отвратительна.
Она открыла флакон.
Томный, чувственный аромат хлынул в её каюту, сладостный желанием, ядовитый потерей. Его крещендо показало последние влажные пожары осени, когда до прихода зимы всё сжигалось: мусор с полей, мёртвая древесина. Шивания почувствовала запах тёмной почвы, и приветствовала это. Отчасти.
Трясущимися руками, она наклонила флакон, плеснула на палец, и облизала. Лунная кожа, лакримата, леди слёз, тёмная сестра. Это не для слабых, о нет.
С громкостью сирены заблагоухали розы в охватывающем её облаке. Шивания наклонила назад свою прекрасную голову, сидящую на совершенной шее, и вылила содержимое флакона в горло. В течение нескольких жгучих секунд, её тело танцевало маниакальный танец, исполненный невыносимой красотой и страстью. Но только несколько секунд.
Это была быстрая смерть.
— Я знаю, это было тяжело для тебя, — сказал Габреус, — но ты поступил благородно, Солонэйц.
Священник заботливо похлопал по плечу навигатора. Они сидели в его часовне-убежище, под сенью благословения. Это была трудная исповедь.
— Ну же, подними голову, юнец. — пробубнил Фиддеус, прохаживаясь снаружи, словно охраняющий потомство леопард. — Не давай ему повода для беспокойства. Будь сильным!
— Почему? — беспомощно спросил Солонэйц. — Почему она? Она была так…
— Испорчена! — резко прервал его Габреус. — Верь, Солонэйц! Лакримата была лишь катализатором, и нам повезло, что всё случилось так. Могло быть и хуже, подумай об этом. Ты одолел силы Хаоса своими действиями. Не тривиальное свершение, уверяю тебя. Ни одна система не бывает непогрешима, всегда будут ошибки. Адептус Астра достаточно дотошны, но их владения слишком обширны, поэтому их система отбора дала сбой. Да, это правда, она могла никогда не поддаться варпу, если бы не эссенция. Но это не имеет значения. Живи своей жизнью, навигатор. Забудь о ней! Скоро мы прибудем домой, и твоя семья будет ждать. — жрец улыбнулся. — И не забудьте про торжество, которое Фиддеус обещал нам!
Солонэйц кивнул, поцеловал пояс священника и вышел из часовни.
Граян ждал снаружи, как и сказал ему Габреус.
— Ещё одна вещь, которую я должен знать. — сказал
Граян Фиддеус почесал шею, и поморщился в нерешительности.
— Хорошо… Гвидо Палама связан с одной организацией на Терре, только с одной. Дисперсия парфюма, настоящая лакримата, строго учитывается.
— Кто это купил, Граян?
— Инквизиция. — вздохнул Граян.
Солонэйц рассмеялся.
— Я должен был догадаться! Орудие пыток!
— Вряд ли это смешно!
— Думаешь нет? Мы живём во вселенной противоречий, друг мой, к нашему постоянному восхищению. Теперь, мы проследуем в camera recreata, чтобы полюбоваться на священную Терру, когда она покажется. Инквизиция! — он покачал головой.
— Ты выглядишь лучше, Солонэйц. — холодно сказал Фиддеус.
Навигатор уже шагал прочь. Он бросил замечание через плечо.
— Это ненадолго, друг мой, ненадолго.
Грэм Макнилл
Расплата
Зловонный воздух обстреливаемой снаружи спальни заполнили запах пороховой гари и кирпичная пыль. Корнелий сидел под окном, прижавшись спиной к стене, и перезаряжал зажатый между коленей стаббер. Топот множества ног и звуки отдаваемых команд дали ему понять, что недолго осталось ждать того момента, когда за ним явятся люди Константина. Заряжая оружие, он держал на прицеле лазпистолета разбитую зеркальную дверь. Снаружи доносились глухие стоны и мучительные крики, а пронзительный визг лежащей на кровати шлюхи-мутанта действовал на и без того натянутые нервы.
Корнелий поставил на место барабан стаббера и направил ствол на вопящую мутантку.
— Тебе лучше заткнуться, если не хочешь быть следующей, — проворчал он, кивнув в сторону изрешеченного пулями голого тела Траска, лежащего на окровавленных простынях.
Тяжелые ботинки Траска свисали с кровати, шнурки на них болтались до самого пола. Корнелий покачал головой от плохого вкуса своего бывшего подельника. Только такой подонок как Траск мог снять одну из девочек Мамы Поллианы и упасть с ней в кровать, не сняв ботинок.
Означенная девочка куталась в разодранное одеяло и оглашала окрестности криком, причем ее мечущийся из стороны в сторону язык высовывался изо рта на целый фут. Густая грива огненно-рыжих волос обрамляла кошачье лицо и спускалась ниже, превращаясь во что-то вроде идущего вдоль позвоночника ирокеза. Нежная кожа бронзового оттенка напоминала мед. Понятно, почему Траск выбрал именно ее. Можно было только догадываться о том, какие еще полезные в ее работе таланты подарила ей мутация.
Корнелий услышал тяжелые шаги и приглушенные голоса снаружи комнаты, и вдруг окно осыпалось вниз дождем осколков под градом пуль и лазерных зарядов. Девчонка снова завизжала и метнулась с кровати, вцепившись в Корнелия. В комнату ворвались двое головорезов Константина с взятыми наизготовку дробовиками.