Империя Дикого леса
Шрифт:
— Я и не знала, что вас так называют.
— В разговоре нечасто всплывает. Больная тема. Но ведь выбрался ж я из той переделки.
— А что случилось с принцессой?
Шеймас почесал бороду и ответил:
— Забавно, что ты спросила. После того как я смотался, она в конце концов сбежала от отца — жуткий он деспот, этот горный король — и нашла меня в лагере. Хорошая женщина. Мы поженились. Да только разбойничья жизнь ей не пришлась по душе, так она вернулась в отцовские владения, в пещеры под Кафедральными горами, и вместе с крысиной армией свергла горного короля. Отличная вышла
— Воодушевляет, — сказала Прю скептически. — А жестокая религиозная секта вас никогда на необитаемой скале посреди океана не бросала? Если да, то как вам помогло сбежать разбойничье чутье?
Услышав издевку в ее голосе, Шеймас покачал головой:
— Слушай, малая. Пусть ты какой-нибудь апостол, избранный Древом Совета, и наполовину Внешняя, и умеешь с растениями говорить, но до разбойника тебе еще учиться и учиться. Тут вся суть в том, чтобы оставаться гибким, открываться любой возможности. И все такое.
— Я открываюсь, — сказала Прю. — Глядите, открываюсь, — она протянула разбойнику ладони.
— Нет. Сдается мне, что нет. Сдается мне, ты, наоборот, закрыта наглухо, родная моя. Время сейчас — наш союзник. Это единственный ресурс, которого у нас очень много. Ну-ка, используем это время с умом. Перво-наперво можем составить список проблем. Организованность — лучший друг разбойника.
— Это разбойничья поговорка такая?
— Если и нет, то должна бы стать. Давай-ка, скептик мой, Фома неверующий, пройдемся по списку. Первое: наши разбойники оказались в плену и, скорее всего, с промытыми мозгами.
— Заражены грибком-паразитом, — добавила Прю.
Шеймас скривился при воспоминании и потер нос.
— Правильно, — сказал он. — Вступили в религиозную секту сомнительного толка. Верно?
— Верно, — повторила Прю, старательно изображая разбойничий голос.
— Молодцом. Во-вторых, кой-кому из нашей команды было, скажем так, предчувствие возможного возрождения и возвращения вдовствующей губернаторши, которую в последний раз видели, когда ею закусывал оживший плющ. Верно?
— Так точно, капитан, — отозвалась Прю, войдя во вкус.
— Это по-пиратски. Между разбойниками и пиратами, чтоб ты знала, существует очень тонкая грань. Уж будь добра, прояви уважение.
— Извините, — смутилась она. А потом добавила: — Верно.
Разбойник продолжил:
— Что ж, это две довольно жуткие неприятности. Прежде чем мы начнем думать, как с ними разобраться, хочешь еще что-нибудь добавить?
— Вы забыли «мы оказались на скале посреди океана».
— Точно, и это тоже. Я подумал, это, ну, само собой разумеется.
— Ладно.
— Ладно?
— Ладно.
Разбойник пригладил бороду, затем задумчиво перебросил камень из правой руки в левую и обратно.
— Так. В общем, настоящий разбойник трезво оценивает препятствия на своем пути и рассматривает их как мелочи, которыми они на самом деле и являются — в мировых масштабах, — Прю хотела было прервать его и поспорить насчет слова «мелочи», но Шеймас лишь отмахнулся от нее. — Не отвлекайся. Представь себе на минутку размеры Вселенной, —
Прю снова потянуло перебить Шеймаса и объяснить ему вещи, видимо, неизвестные нескольким поколениям живущих в лесу разбойников: что эти сияющие огни на самом деле — солнца, которые пылают в собственных удаленных галактиках. Но она решила, что не время обрушивать на него все это сейчас, когда он так раскочегарился.
— Продолжайте, — попросила она.
— Теперь вставай. Подойди сюда, вот на эти плиты.
Прю сделала, как просил разбойник — поднялась из сидячего положения, оттолкнувшись от разрушенной стены, и присоединилась к нему в центре двора.
— Самое главное — уметь смотреть на вещи в перспективе. Представь, что ты — такой вот небожитель, для которого существование всех без исключения людей и зверей значит не больше, чем волосок у него на руке. Небожитель, для которого время и его течение таковы, что миллион лет проходит в мгновение ока. А теперь давай еще раз мысленно взглянем на эти несколько мелочей, которые с нами случились, с точки зрения такого существа. И подумаем, что для него значим мы и наши невзгоды. Эти плиты, эти кости. Сами наши тела. Стаи птиц в небе… Какими крошечными они, должно быть, кажутся! Какими бесконечно ничтожными!
Прю в самом деле прониклась этой идеей. Она начала слегка покачиваться с закрытыми глазами, слушая успокаивающий голос Шеймаса, и позволила себе потеряться в нем, представив, как смотрит на все, что с нею случилось, на водоворот страшных событий, с недосягаемой, все меняющей высоты.
— Крошечными… — пауза.
— Очень, очень маленькими… — Его голос затих. А потом: — Хотя надо признать, вон та птица — довольно крупная.
Прю открыла глаза и увидела вдали, на самом горизонте, среди беспокойной стаи чаек, похожее на птицу пятно. С этого расстояния оно казалось примерно такого же размера, как и остальные в стае, вот только эта птица была намного дальше, чем маленькие чайки. На самом деле морские птички, похоже, казались бы по сравнению с ней крохотными. Когда она приблизилась, стало ясно, что это не просто большая птица, а огромная птица, гигантская, каких Прю никогда в жизни не встречала.
Хотя, на самом деле, встречала… однажды.
— Это что… — шепнула она, но тут же умолкла, испугавшись ложной надежды. Вместо этого она схватила Шеймаса за руку, и они вместе бегом поднялись по разрушенной лестнице на крепостную стену. Вид отсюда словно бы простирался в бесконечность. Далекий горизонт окутывали облака, освещенные красными и розовыми лучами заходящего солнца. Крупный темный силуэт пролетел сквозь стаю чаек, и они с испуганными криками бросились врассыпную. Теперь Прю разглядела небольшие «ушки» на голове птицы: рога виргинского филина. Сомнения рассеялись. Это был филин Рекс, правитель Авианского княжества.