Империя для русских

Махнач Владимир Леонидович

Итак, опорой христианской нравственности является христианская вера. А это означает, что каждый христианин и христианский политик представляет себе реальным действие Бога в человеческой истории, в каждый текущий момент. Его участия в нашей жизни. Собственно, в истории для христианина действуют не объективные законы, политические, экономические и любые другие, а воля Божия и воля человеческая. Причем первая преобладает. Она действует по преимуществу. Христианин, вдумчиво читающий Евангелия, переживает как реальность служение самого Спасителя. Поэтому и его собственное служение для него реальность, а не политический лозунг или, в лучшем случае, поэтический образ. И библейский рассказ о жизни первых людей – основа понимания слова «общество». Рассмотрение общественной жизни с христианской точки зрения – это есть рассмотрение с позиции высшей объективной нравственности. Оно не может не быть ни вероучительным, ни созерцательным. Добро и зло для христианина совершенно реальные понятия, а не сентиментальные оценочные категории: ну вот тут побольше добра, а тут, пожалуй, получилось немало злого, да, в общем, это как-то субъективно. Нет, добро и зло объективны; субъективны – политические интересы.

Совершенно конкретным понятием для человека православного является грех. В этом понятии для современного, далекого от положительной религии

человека тоже есть нечто субъективное, относительное, а субъективное отношение к греху приводит к примирительному, нравственному конформизму. Если грех определяется только целесообразностью, то человек, принявший это суждение, всегда будет стремиться только к удовольствию. Христианин же воспринимает грех совершенно объективно, как преступление против Бога и закона Божьего. Отсюда совершенно иная самооценка. Вот только посмотрите, как опять же на протяжении многих веков люди воспринимали невзгоды, свалившиеся на них: будь то неурожай, наводнение, землетрясение или, в особенности, нашествие иноплеменных, как следствие повреждения собственной нравственности. Когда на русской земле появился противник непобедимый – ордынцы, это было воспринято современниками той ужасной эпохи как наказание за нравственный упадок. И упадок был. Они не так уж и ошибались, даже с точки зрения историка-позитивиста. Делает ли это христианина покорным рабом? Нет. Взгляните в глубину исторического времени. Люди, твердо сознававшие, что нашествие ордынцев, венгров, поляков, крестоносцев – воздаяние за их грех, следствие их нравственного упадка и, тем не менее, доблестно сражались. Что же, из маловерия разве сражались с бичом Божьим? Ни в коем случае. Сам злодей не становился от этого лучше. Более того, отражение нашествия иноплеменных было исправлением допущенного по вине самих русских исторического зла.

Это многие знают, но многие этим злоупотребляют. Только посмотрите, как русским навязывается идея общенародного покаяния. Тут правильным пониманием обладает только христианин. Покаяние человека приносится лично Богу. Если расширить понятие личности до соборной личности нации, не изменится ничего. Покаяние приносится Творцу. Причем, покаяние означает для православного – принятие на себя обязательства возненавидеть грех и преодолеть его последствие. В чем же может заключаться национальное покаяние русских, всего христианского населения России за безобразия заканчивающегося столетия? В том, что противно воле Божьей позволили разрушить великую христианскую страну. Разрушить собственную державу, создававшуюся, кстати, Вселенской православной Церковью на протяжении веков. Действительно, есть в чем каяться. И это обязывает христианина возложить на себя обязательство восстановления страны и державы. Когда же христианину предлагают покаяться за вымышленное злодеяние перед другими народами, он столь же твердо отвечает: а вот себе подобным каяться и вообще не принято, и, кроме того, это у них есть больше оснований покаяться перед населением России, а если хотят, они могут к этому приступить незамедля. «Мы прегрешили перед Творцом, – скажут православные, – а перед православными прегрешили, и очень много, все прочие».

Православный называет себя и братьев своих рабами Божьими. Ох как этим любят злоупотреблять. Ну посмотрите, какая рабская религия. А ведь за этой подтасовкой – грубое незнание собственного языка. Понятие раб – корень термина работа, – многозначно и означает в данном случае не холоп Божий, а работник Божий. Если честно, то нам всегда казалось, что это горделивое самоназвание, – не чей-нибудь работник, а самого Бога. Кроме того, в нем скрывается и еще одна интересная мысль. Если одни люди рабы Божьи, то чьи рабы остальные. Если христианин соработник и даже сотворец Создателя, то кому коллеги-сотрудники все остальные? Один из выдающихся авторитетов домонгольской Руси, преподобный Феодосий Печерский замечал: «Живи в мире не только со своими друзьями, но и с врагами своими. Но только со своими врагами, а не с врагами Божьими». Вообще христианство многие с вполне оправданным недовольством сравнивают по недоразумению с толстовством, непротивленчеством. Вне всякого сомнения, христианин должен быть миролюбцем, а если сил хватает, то и миротворцем. Но ни в коем случае не пацифистом. Война – безусловное зло. Мир – добро, но не любой ценой. Еще один не малый христианин, Константин Философ, будущий Кирилл, брат Мефодия, в полемике с мусульманами отмечал: «Мы не любим войну, но будем сражаться с вами, ибо, если мы не станем сражаться, вы братьев наших отвратите от истинной веры». Не трудно догадаться, что Святой Константин подразумевал здесь самое непосредственное сражение с использованием стального меча. Кстати, что иное, как не стремление отвратить православных сербов от истинной веры, пытаются уже второй раз за столетие проделать хорваты, форпост западной агрессии. Вот вам и реальная христианская политика! Христианство – это религия борьбы, воинского долга и воинской верности. Кстати, первым самоназванием христиан, неисчезнувшем в богослужении до наших дней, было именно верные. Конечно, эта борьба, прежде всего, духовная, и в огромной степени с самим собой, с собственными действиями, с собственными помыслами, с собственным грехом. Но ведь и джихад – священная война мусульманина – это, прежде всего, личная война. Однако, как знают историки джихад, бывает и другой. И христианам приходится сражаться, не забывая о внутренней брани, и словом, и мечом.

Общество для православного человека, конечно, превыше государства. И здесь христианин согласиться с самым неистовым демократом или либералом. Но каково общество христианское? Его прообраз – семья, следовательно, и основа его – семья. Нормальное общество состоит из семей, даже родов, а вовсе не из атомарно рассыпанных индивидуумов. Христиане всегда будут ориентироваться на ту политику, которая укрепляет права семьи, а не абстрактные права человека. Заметим, а ведь так люди тоже жили тысячелетиями. И неплохо жили. Права человека вполне христианское понятие, но, в общем-то, эти права почти что совпадают с его обязанностями, а вот права семьи должны быть защищены предельно. Не является общехристианской точкой зрения такая норма, как незамедлительное запрещение всех без исключения абортов. Но не считаться с тем, что недоброжелательное отношение к пресечению беременности корениться в основах вероучения, никакому политику не позволительно. И семья, естественно, многодетна, а не с одним ребенком или без такового. Человеку естественно жить в семье. Даже монах живет в семье, среди своих братьев по обители. Христиане всегда охотно поддержат тех политиков, которые станут серьезно разрешать проблему увеличения народонаселения и упразднят косвенно антихристианский акт – отмену налогового стимулирования деторождения. Конечно, для христианина это не причины, а следствия. Ведь брак – союз душ, а семья – домашняя церковь. Но не дурно

политикам хотя бы уяснить христианские следствия, если иные из них и не доросли до понимания первопричины.

Ну, а пресловутое соотношение Церкви и государства. Для любого православного Церковь превыше государства. Церковь – это не организация. И порочнейшей коммунистической практикой было отождествление Церкви и ее иерархии. А между тем любой епископ и священник такой же христианин, такой же член Церкви, как последняя бабуся. Если в нашу политику еще не пришло понимание Церкви как Тела Христова, то уж, во всяком случае, долг каждого политика принимать, а христианского – добиваться принятия Церкви как совокупности всех христиан, если поместной русской, то христиан в России. Можно потому рекомендовать патриотам, а кто у нас теперь не патриот, отказаться от порочной практики фамильярного похлопывания Церкви по плечу, бессмысленных разглагольствований о патриотическом долге, патриотической роли, патриотических заслугах нашей Церкви. Нет у Церкви никакого долга, никаких заслуг. Это государство может быть христианским, и тогда у него есть долг перед Церковью. Для безбожного государства православные христиане такие же чужие, как баптисты, мормоны или кришнаиты. Ну, разумеется, законопослушные граждане, ну и другие тоже бывают законопослушными, но не более того. Да, возможен и союз Церкви и государства, он имеет византийское название – симфония, но он возможен только с христианским государством. Что же касается демонстративного появлением иных высокопоставленных чиновников на богослужениях и других религиозных церемониях, так этих православные давно не без остроумия окрестили подсвечниками. Ни государственной, ни национальной Церкви не бывает. А вот православная страна бывает. Православная нация бывает, вне всякого сомнения. И для православных любая страна, где большинство населения православное – эта страна православная. Кстати, самая крупная группа в Латвии – православные христиане. И в нынешнем Казахстане православные составляют большинство. Поэтому православные христиане никогда не отнесутся одобрительно к разговору о мусульманском Казахстане или протестантской Латвии.

Но вот мы затронули и национальный вопрос. А как здесь? Для христианина национализм совершенно нормальное понятие. Собственно, этот термин означает лишь ту ситуацию, когда для человека, осознающего себя националистом, дела своего народа являются первоочередными, а всех других – что ж, во вторую и третью очередь. Это-то нам всем позволено. Это даже и естественно. При этом мы можем и сочувствовать, и помогать другим нациям. Национализм агрессивный, враждебный другим называется иначе – шовинизм. К сожалению, это и до сих пор затемнено в сознании самых широких кругов наших соотечественников. А влечет за собой неприятные последствия, потому что антиподом шовинизму является космополитизм – разрушение национального. Сам по себе он еще не разрушение веры и нравственности, но безусловное разрушение культуры, которая может существовать только в национальной форме. Культура же производна от вероисповедания. Впрочем, это другая тема. Но христианство гарантирует националиста от соскальзывания в шовинизм. Национализм христианина всегда будет ответственным. В основе его понимания всегда будет лежать христианское понимание греха. Все же практическому политику следует помнить, что для христианина нация превыше государства. Это и доказать не трудно, ведь государство – наше творение, мы его создали, мы его видоизменяем. Государство может быть приличным и неприличным. В некотором смысле политика – искусство эволюции от неприличного к приличному образу государства. А нации мы не создавали, они созданы Богом. Но если нация – реальность более высокая, чем государство, то Церковь – более высокая, чем нация, и эта иерархия сохраняет дружелюбное взаимодействие различных народов.

Мы уже коснулись вопроса о культуре. Что же это такое? Досадно, ох как досадно, что даже наиболее симпатичные, стремящиеся к пониманию православной этики и национальному языку политики перечисляют понятие культура, культурные проблемы после проблем политических и экономических. Культура категорируется по остаточному принципу. На самом деле культура – это все, что не природа. Она – среда обитания, которую создает вокруг себя человек на протяжении всей своей истории. Мы всегда жили в культуре. Теперь культура национальна. Она существует всегда в национальной форме и ни в какой другой существовать не умеет. Но есть и более высокие культурные общности – культурные регионы. Культура русских, мордвин, удмуртов и многих других православных народов – культура восточно-христианская. Такой же культурный регион, как культура Запада, культура Дальнего Востока, объединяющая китайцев и японцев. К восточно-христианской культуре принадлежит более 90 % населения Российской Федерации. И в пространстве СССР – восточные христиане по культурной принадлежности составляли абсолютное большинство.

Понятие культура почти совпадает с понятием традиция. Следовательно, традиционалист – это человек высокой культуры. Так каковы культурные традиции, вытекающие из православия? Это почитание учености. В сущности, русский народ, как и другие православные, прежде всего, почитал святость, затем ученость, затем все остальное. Следовательно, православная политика – это воспитание в современном обществе безусловного почтения к своему профессору и учителю. Это готовность современного человека защищать своего учителя так же, как он защищает своего священника.

Наша культурная традиция необходимо требует восстановления плотной социальной среды. Ее разрушали, разоряя деревни, направляя миллионы людей на «комсомольские» стройки, перекидывая из города в город молодых специалистов. Из нас делали босяков, бродяг, бомжей, а теперь еще делают беженцев. Но христианином бывает только прихожанин конкретной церкви. Гражданином России может стать только гражданин города Ярославля или Нижнего Новгорода, а не просто житель. Наша культура – это складывавшаяся веками городская и сельская среда обитания. Ее разрушали в XX в. из десятилетия в десятилетие. Но с объявленного широковещательно окончания «коммунистического» правления не изменилось ничего. Наши города всегда выглядели иначе, чем города западно-европейские. Они, в сущности, состояли из усадеб, в том числе и усадеб самых бедных жителей. Русский сто лет назад почти всегда жил в своем собственном доме, а это делает человека и хозяином, и гражданином, и консерватором, сохраняющим уклад обитания. Но, более того, жить в своем доме означает существенное облегчение в следовании нормам христианской морали: и в состоянии семьи, и в воспитании детей. Да что там. Ведь все ж понятно. Не знаю, все ли христиане согласятся, что так называемый военно-промышленный комплекс был еще недавно нашей национальной гордостью, но, уж безусловно, все согласятся, что строительный комплекс был и есть нашим национальным позорищем. Русским теперь уже как благодеяние преподносится политика, загоняющая их в клетки двадцатиэтажных железобетонных бараков, якобы со всеми удобствами, что лишает их привычной и достойной человеческой жизни.