Империя Греха
Шрифт:
Что-нибудь. Что угодно. Лишь бы я не находилась в этом положении, под ним, где он не хочет на меня смотреть.
Наверное, я пошевелилась, потому что, когда он оказывается позади, он кажется жестким, почти твердым, словно видит мое внутреннее смятение.
— Что, блядь, с тобой не так?
Его тон резкий, такой тон он использует только когда злится.
А сейчас он не должен злиться.
Как и я не должна испытывать эти странные
— Мне это не нравится, — шепчу я, зарываясь лицом в подушку.
— Что тебе не нравится?
— Это.
В моем голосе звучит сокрушение, и хочется, чтобы это было из-за того, что Кирилл и Адриан нашли меня. Я бы хотела, чтобы это было как-то связано с ними или с моей двойной жизнью, но это не так.
Потому что с тех пор, как я вошла в квартиру Нокса, я не думала ни об этом, ни о них.
Я думала только о нем.
О мужчине, который сейчас отталкивается от меня. Отсутствие его веса и прикосновений заставляет меня ощущать пустоту, даже опустошенность.
Медленно, слишком медленно, я поворачиваю голову в сторону и мельком вижу его, стоящего там как бог. Его руки скрещены на мускулистой груди, и он сужает глаза, глядя на меня.
— В чем проблема?
Его вопрос спокоен, но не его тон. В нем столько напряжения, столько удара за его словами, что у меня сжимается горло.
— Я просто...
— Что? Ты просто что?
— Я хочу заниматься сексом, глядя на тебя.
— А я хочу видеть твои глаза, твои настоящие глаза, но ни один из нас не получает того, чего хочет.
— Почему ты так одержим желанием увидеть мои настоящие глаза?
— Потому что за ними я бы увидел настоящую тебя. Не ту Анастасию из той ночи или ту Джейн, которой ты стала. Только тебя.
Мои губы раздвигаются, и вспышка эмоций атакует живот, нуждаясь в освобождении.
Поэтому я встаю, намереваясь подойти к нему, поцеловать его, сказать, что, если он хочет увидеть мои глаза, он может.
Он единственный, кто может.
Потому что в отличие от всех остальных, кто меня знает, он не увидит во мне Анастасию Соколову, единственную дочь Сергея Соколова, Пахана Нью-Йоркской Братвы.
Он не увидит во мне защищенную принцессу, которую нужно защищать или использовать. Он просто увидит меня. Анастасию, которая сбежала из тюрьмы, чтобы стать свободной, чтобы жить.
Чтобы быть живой.
Но мой импульсивный момент прерывается, когда раздается звонок в дверь.
В наступившей тишине он звучит как сигнал тревоги, и я вздрагиваю.
Нокс, однако, кажется скорее раздраженным, чем удивленным.
— Пойду избавлюсь от того, кто там пришёл, а потом я вернусь, чтобы довести дело до конца. Не двигайся, блядь.
Я бы и не двинулась, даже если бы
Мои пальцы ног подгибаются, и я не уверена, из-за него ли это или из-за того, что он сказал. Мне нравится, что он никогда не допускает недоразумений между нами, что он всегда смотрит вперед.
Никогда назад.
Никогда в сторону.
Всегда вперед.
И я думаю, что это передается мне, потому что я тоже хочу быть такой — человеком, устремленным вперед, который не позволяет прошлому сковывать его.
Но сначала я должна поговорить об этом с ним, нет?
Я должна обнажиться и позволить ему увидеть ту часть меня, которую даже я боюсь показывать кому-либо.
— Добрый вечер, панк.
Пожилой мужской голос говорит от двери с очень характерным, правильным британским акцентом.
Прежде чем я успеваю поинтересоваться, кто это, следующее слово Нокса отвечает на мой незаданный вопрос.
— Отец?
Глава 28
Анастасия
Он только что сказал «отец»?
Мое сердце колотится о грудную клетку, а в горле пересыхает с каждой секундой. Я быстро застегиваю рубашку — рубашку Нокса — и благодарна, что она достаточно велика, прикрывая мою наготу.
Прежде чем я успеваю скрыться в спальне или даже на кухне, Нокс снова появляется в гостиной в сопровождении мужчины намного старше меня, которому, вероятно, около пятидесяти лет. Он одет в строгий костюм-тройку, его челюсть покрыта светлой щетиной.
По обе стороны от него стоят две девушки, обе ниже его ростом и выглядят совершенно одинаково. Одна стройная, светловолосая и высокая, как моя кузина Рай, а другая миниатюрная, с короткими черными волосами и мелкими чертами лица.
Сестра-близнец Нокса.
Мне даже не нужно гадать. Хотя ее глаза темно-карие и она намного ниже его, взгляд ее глаз похож на его.
Немного призрачный.
Немного странный.
И просто... глубокий.
Как будто они оба видели мир, и он им не понравился, но они не хотят, чтобы он ушел. У них обоих решимость: «Я здесь, чтобы остаться».
И как бы это меня ни восхищало, у меня нет возможности почувствовать это прямо сейчас, потому что я полуголая. Перед теми, кто, как я предполагаю, является отцом и сестрами Нокса.
Предполагаю, в том смысле, что я преследовала их в социальных сетях, когда впервые пришла в У&Ш и снова встретила Нокса.
Что? Я должна была обезопасить себя.
Не слишком ли поздно на самом деле исчезнуть? Потому что мне кажется, что я вот-вот загорюсь от того, что три пары глаз пристально наблюдают за мной.