Империя Греха

Кент Рина

— Н-нокс...? — заикается она, ее мягкий голос звучит неуверенно, словно она не верит, что я стою здесь.

Я бы тоже не поверил в это неделю назад. Но с тех пор, как Дэниел подтвердил мои сомнения относительно нее, и я собрал все кусочки головоломки воедино, я должен был найти ее снова.

Я должен был все исправить.

— Ты ждала кого-то другого? — я не могу сдержать яд в своем тоне. — Быть может, твоего жениха?

— О Боже, ты действительно здесь...

Я ожидал чего угодно от

ее реакции, первоначального шока, стыда, может, даже гнева, но когда она начинает дрожать, и ее хватка отпускает телефон, позволяя ему упасть на пол, последняя эмоция, которую я жду, находит убежище в ее глазах.

Страх.

Глубокий, необработанный и абсолютно беспощадный. Как будто она видит, как сбывается ее худший кошмар.

Или, может, самый страшный призрак из ее детских кошмаров.

Она бросается ко мне, хватая меня за руку своей нетвердой рукой.

— Ты должен уйти. Ты не можешь здесь находиться...

Я без труда высвобождаюсь из ее хватки.

— Это именно то место, где я должен быть.

— Нет...

Она качает головой, ее бешеный взгляд ищет позади меня что-то или кого-то, я не уверен.

— Наоборот, это чертово «да», красавица.

— Ты не понимаешь...

Я хватаю ее за худенькие плечи и встряхиваю.

— Это ты, похоже, не понимаешь реальности происходящего. Неужели ты думала, что, если ты провернешь этот трюк с Дэниелом и исчезнешь от меня, я отпущу тебя? Ты можешь убежать на другой конец света, придумать себе новую чёртову личность, имя и жизнь, а я все равно найду тебя. Ты моя, черт возьми, моя, и это значит, что от меня, блядь, не убежать. От нас не убежать.

Слеза скатывается по ее щеке и прилипает к верхней губе. Не думая, я наклоняюсь и слизываю ее, мой язык льнет к ее коже, когда я ощущаю соленый вкус. Затем провожу языком по ее щеке, слизывая слезу, и когда добираюсь до ее глаз, то целую закрытые веки. Я целую эти неземные голубые глаза, о которых не перестаю думать с тех пор, как впервые увидел их.

Ее ногти впиваются в мои предплечья, и она глубоко впивается в них, но ничто не может оттолкнуть меня от нее, поэтому я продолжаю целовать ее слезы и наслаждаться их вкусом.

— Я солгала тебе, — бормочет она, ее голос едва слышен.

Я отстраняюсь, но не отпускаю ее.

— О чем?

— О том, кто я. Откуда я родом. О моей семье. Обо всем этом.

— Ты не лгала. Ты просто скрыла это. Я с самого начала знал, что в рождении личности Джейн было нечто большее.

— Это потому что... я... я...

— Дочь Пахана Нью-Йоркской Братвы. Я знаю.

— И ты все равно пришёл сюда? — она недоверчиво смотрит, часть прежнего страха снова закрадывается в ее глаза. — Что с тобой не так?

— Ты. — я выдыхаю это слово, прислоняясь лбом к ее лбу. — Ты все, что со мной не так, красавица. Ты забрала что-то мое, и мне

нужно это вернуть.

— Прекрати говорить такие вещи... Нокс... пожалуйста, послушай меня, ты должен уйти. Если папа или другие увидят тебя...

— Я не боюсь их.

Она толкает меня в грудь кулаками, но за этим не стоит никакой энергии, будто она не хочет этого делать.

— Любой человек в здравом уме боялся бы. Они убивают в мгновение ока и без всяких угрызений совести. Ты станешь просто еще одним безымянным человеком в их списке.

— Я не в своем гребаном уме, Анастасия. Я только что сказал тебе, ты забрала кое-что у меня. В том числе и мой чертов рассудок.

Она сжимает мою руку, ее хватка липкая и все еще дрожащая, затем она уводит меня с балкона, ее взгляд следит за каждым уголком, как ястреб.

— Куда ты меня ведешь, красавица?

— Шшш.

Она качает головой, а затем ведет меня к лестнице, которая скрыта от главной лестницы.

Я и раньше бывал в домах главарей мафии, когда что-то расследовал или занимался делом. Но комплекс Русской Братвы, он же особняк Сергея Соколова, больше похож на дом миллиардера, в котором можно легко заблудиться.

Это настоящая фамилия Анастасии. Соколова. Наконец-то у меня есть полный профиль загадочной девушки с яркими глазами и мягкой улыбкой.

Она практически тащит меня вверх по лестнице, по коридору, а затем заталкивает в комнату. Как только она закрывает дверь, то испускает вздох, но не ослабляет свою хватку на моей руке.

Я бросаю быстрый взгляд на комнату, и не требуется много времени, чтобы понять, что это ее комната.

В углу стоит огромный письменный стол с тремя мониторами, но все остальное девчачье. На простынях изображены бабочки, а на кремовых обоях цветы.

Она всегда была сочетанием противоположных вещей, но они по-прежнему так хорошо подходят к ее характеру.

Они по-прежнему так много говорят о ней и о том, кем она является.

Мягкая девушка с тайной дикой стороной.

— Так вот где ты жила все это время.

Она смотрит на меня зловещим взглядом.

— Это не должно иметь важность сейчас.

— Тогда что? — я делаю шаг к ней, и она заметно сглатывает. — Я думаю, что это горячо посмотреть, где ты спишь каждую ночь в одних шортиках. Может, даже голая?

— П-прекрати.

Ее голос задыхается, но возбуждение покрывает его. Моя рука тянется вперед, и я обхватываю ее горло, слегка сжимая по бокам. Она ненадолго закрывает глаза, издавая прерывистый выдох, и я крепче прижимаюсь к ней. Мне нужно почувствовать ее, снова иметь возможность дышать, но тот факт, что ей тоже стало легче? Что когда она открывает глаза, в них плещется такая же сильная волна тоски, как и в моих? От этих фактов я чуть не схожу с ума.

И мне приходится прижаться к ней сильнее, погрузить пальцы в ее плоть и убедиться, что она здесь.