Империя Греха
Шрифт:
Одинокая слеза скатывается по ее щеке.
— Нокс...
Я обрываю ее, прижимаясь губами к ее губам, и целую ее со свирепостью, от которой твердеет мой член и напрягаются яйца. Я целую ее, обнимая за шею, а она продолжает сжимать мои щеки.
Я целую ее, пока она не начинает бороться за воздух, и ее язык так переплетается с моим, что я не знаю, где начинается она и заканчивается я. Но она целует меня в ответ с тем же жаром, моя Анастасия, словно она ждала так же, как и я, чтобы попробовать, попробовать
Все еще целуя ее, я проникаю между нашими телами и поднимаю ее платье до талии. Она бездумно цепляется за мой ремень и помогает мне расстегнуть молнию на брюках и освободить мой твердый член.
С тех пор как она ушла, он постоянно находился в состоянии возбуждения, и никакое количество ласк не могло заменить ее тепла.
Я сдвигаю ее трусики в сторону, стону от того, какая она мокрая, а затем, не разрывая поцелуя, вхожу в нее.
Ее тело мгновенно принимает меня, раскрываясь и выгибаясь в приглашении. Словно она ждала меня так же долго, как и я ее. Ее спина поднимается с кровати, и она вздрагивает, ее рот отрывается от моего, когда она стонет.
— Блядь, детка. — я впиваюсь пальцами в ее горло. — Я скучал по тебе.
— Я... я... тоже скучала по тебе. Я скучала по тебе так сильно, что это причиняло боль.
Я теряю контроль над собой при звуке ее нуждающихся слов, не то чтобы у меня имелся контроль, когда дело касается ее.
Она без труда превращает меня в гребаное животное, которое не может выжить без нее.
Я ускоряюсь и целую ее так же сильно, как и трахаю, пока она не сползает с кровати, а моя хватка на ее шее единственное, что удерживает ее на месте.
Одно остается неизменным, даже когда я трахаю ее жестко и грубо, то, как она смотрит мне в глаза, держа мое лицо.
Я здесь ради тебя, говорит она с выразительными голубыми глазами. Я хочу тебя, несмотря ни на что.
И это сводит меня с ума. Смотреть на нее, находясь внутри нее, смотреть на нее, пока ее киска сжимается вокруг меня, душит, сводит с ума.
Но вместо того, чтобы ускориться, я впервые в жизни делаю это медленно. Я кручу бедрами и глубоко погружаюсь в нее, пока она вновь не вздрагивает, а ее стенки не смыкаются вокруг меня, как тиски.
Мой поцелуй становится скорее страстным, чем неистовым, язык играет с ее языком, а член размеренными движениями приникает в ее маленькую узкую киску. Она раздвигает ноги шире, немного приподнимая одну, давая мне больше доступа, и я беру ее, доходя до таких пределов, которые я никогда не мог себе представить.
И когда она начинает дрожать, ее стенки сжимаются вокруг меня, и она громко стонет, я оказываюсь рядом с ней. Мой позвоночник покалывает, и я изливаюсь внутрь нее длинными струями.
Я собираюсь раздавить ее своим весом,
Мы остаемся в таком положении некоторое время, пока ее дыхание не выравнивается, и я думаю, что она заснула. Это ее привычка после секса.
Все еще обвивая рукой ее спину, я лезу в карман брюк и достаю кулон с бабочкой. Я хранил его с тех пор, как она забыла его в гостиничном номере в ту ночь.
Каждый раз, смотря на него, я вспоминал, как черные крылья приплюснулись к ее бледной спине, когда я впервые увидел ее той ночью.
Это воспоминание кажется далеким, но я никогда не смогу его забыть. Если уж на то пошло, то с тех пор я, возможно, стал одержим ею.
Я осторожно застегиваю цепочку на ее горле. Старая была испорчена, поэтому я купил ей золотую цепочку в придачу к этой.
Она вздрагивает, когда вес подвески — или его холод — прижимается к ее коже. Сначала ее взгляд смущен, но, когда она смотрит вниз, ее глаза расширяются.
— Моя бабочка.
— Ты упомянула, что она драгоценна для тебя, поэтому я решил захватить ее. Я повесил ее на цепочку, чтобы она всегда была при тебе.
— Спасибо. — мягкая улыбка приподнимает ее губы. — Это единственное, что у меня осталось от мамы, и это так много для меня значит.
— Я рад, что именно я нашел ее тогда.
— Я тоже. — она проводит пальцами по черным крыльям. — Знаешь, тогда я считала себя феей леса и использовала это как волшебную палочку, приказывая деревьям и мелким животным.
Улыбка разбивается на моих губах.
— Я ясно представляю тебя в роли шаловливой феи.
— Я... не была шаловливой.
— Ага. Ты также носила скупую одежду?
— Остановись, извращенец!
— Что? Если у тебя имеются ролевые игры, я буду рад помочь.
— Нет. — она прочищает горло. — В любом случае, как ты сюда попал?
— Знакомая Нейта, очевидно, является сотрудником Братвы, и она привела меня сюда в качестве своего помощника.
Она поднимает голову, опираясь локтями на мою грудь, смотря мне в глаза.
— Женщина?
— Да. — между ее бровей появляется хмурый взгляд. — И близко ты ее знаешь?
— Хм. Возможно.
— Это вопрос, на который можно ответить «да» или «нет».
— Моя, моя, красавица, ты ревнуешь?
— Нет.
Она смотрит в пространство.
— Ты чертовски очаровательна, если думаешь, что я стану смотреть на любую другую женщину после того, как был с тобой.
Она икает, и это явно происходит непроизвольно, потому что ее лицо и шея приобретают глубокий оттенок красного.