Империя и одиссея. Бриннеры в Дальневосточной России и за ее пределами
Шрифт:
Но под этими лозунгами у каждой страны-союзника имелись и собственные мотивы, причем немалую роль играло и обычное возмездие. Новое советское правительство внезапно подписало сепаратный мирный договор с Германией и Австрией (так называемый Брест-Литовский мир), и все союзники России – Франция, Англия, Соединенные Штаты и прочие – оказались в трудном положении стратегически, а Первая мировая меж тем продолжала полыхать.
Когда рухнула Российская империя, на огромном континенте образовался властный вакуум. Любая политическая должность на любом уровне стала целью для полудюжины различных политических партий, которые часто привлекали к себе сторонников угрозами и насилием. В то же время условием мирного договора с Германией для советского правительства стал отпуск 2,3 миллионов иностранных военнопленных. Страну затопил поток озлобленных, отчаянных и голодных людей, из которых на свою сторону могли вербовать и интервенты, и партизаны. Многие бывшие военнопленные были настроены яро про- или антибольшевистски; другие просто никак не могли вернуться домой. Именно так случилось с 45-тысячным
К востоку же постепенно перемещался и вселявший ужас своей жестокостью казацкий атаман Григорий Семенов, поднявший мятеж в Забайкалье. Современник так описывал его:
Семенов, природный забайкальский казак, плотный коренастый брюнет, ко времени принятия мною полка, состоял полковым адъютантом и в этой должности прослужил при мне месяца четыре, после чего был назначен командиром сотни. Бойкий, толковый, с характерной казацкой смёткой, отличный строевик, храбрый, особенно на глазах начальства, он умел быть весьма популярным среди казаков и офицеров. Отрицательными свойствами его были значительная склонность к интриге и неразборчивость в средствах для достижения цели. Неглупому и ловкому Семенову не хватало ни образования (он кончил с трудом военное училище), ни широкого кругозора, и я никогда не мог понять, каким образом мог он выдвинуться впоследствии на первый план гражданской войны [68] .
68
П. Н. Врангель. Записки, кн. 1, гл. 1. Белое движение. Электронная библиотека Дискавери (DVD). ИДДК ГРУПП, Москва, 2003.
Уайт подробно очерчивает «карьеру пыток, убийств и грабежей» казацкого атамана, покуда тот «разъезжал повсюду на своих знаменитых бронепоездах» [69] :
Один из них… нес 57 солдат и офицеров… десять пулеметов, два трехдюймовых орудия и две 37-мм пушки… В вагонах его часто увозили крупные партии несчастных. Однажды, как сообщалось, у станции Адриановка таким образом было вывезено и казнено 1600 человек… В более практичные моменты он грабил банки, обчистил таможню в Маньчжурии, отбирал все, что ему нравилось, деньгами или вещами, у путешественников… Тем не менее его деятельность полностью поддерживали японцы.
69
Джон Алберт Уайт. Сибирская интервенция. Принстон: Изд-во Принстонского ун-та, 1950, стр. 197.
Легко видеть, насколько серьезно белое движение дискредитировало себя на Дальнем Востоке, где атаман Семенов был одним из главных борцов с большевистской революцией.
В Великой войне атаман служил в царских казацких войсках. Японцы финансировали независимую армию Семенова [70] , используя его не только для замедления продвижения Красной армии, но и для раздора между Белой армией, Чехословацким легионом, кадетами, эсерами, партизанами и прочими. Интерес Японии явно лежал в том, чтобы ни одна из этих фракций не достигла превосходства в регионе как можно дольше, меж тем сами они постепенно закреплялись здесь: микадо очень не хотелось для Японии коммунистического соседа.
70
Кэнфилд Ф. Смит. Владивосток под властью красных и белых: Революция и контрреволюция на Дальнем Востоке России, 1920–1922 гг. Сиэттл: Изд-во Ун-та Вашингтона, 1975, стр. 28–29.
По сути, белое сопротивление Красной армии возглавлял адмирал Александр Колчак, который с манией величия, редко встречаемой за стенами психиатрических лечебниц, провозгласил себя «Верховным правителем России». В Омске Колчак с нуля пытался создать легитимное правительство всего востока – при неуверенной поддержке интервентов. В Русско-японскую войну он получил несколько наград, но, подобно множеству героев Первой мировой теперь был объявлен врагом советской власти. Важнее же всего то, что Колчак – это признается и его врагами, и его предательскими союзниками – проехал с золотым запасом Российской империи по Транссибу. Часть золота была передана Колчаком его японским «союзникам» в обмен на оружие, которого он так и не получил. И хотя у всех наций-интервентов в этом деле имелись свои планы, все они так или иначе надеялись захватить золото Колчака, а сильнее прочих – Япония, чьи войска высаживались в бухте Золотой Рог, маршировали по Светланской и распространялись по всему востоку России.
Стивен это описывал так:
Владивосток представлял собой отдельный мир – уникальную смесь русской провинции, договорного порта Шанхая и американского Дикого Запада. В вестибюле отеля «Версаль» звучали десятки языков, хождение имели более десятка валют… К 1918 году здесь находилось 11 иностранных экспедиционных корпусов разной численности, симпатий и программ. Список возглавляли 73 тысячи японцев, за ними шли 55 тысяч чехословаков, 12 тысяч поляков, 9000 американцев, 5000
71
Стивен, стр. 132.
Журналист и востоковед Константин Харнский так описывал здешний общественный пейзаж:
Этот скромный окраинный город был тогда похож на какую-нибудь балканскую столицу по напряженности жизни, на военный лагерь по обилию мундиров. Кафе, притоны, дома христианских мальчиков, бесчисленные, как клопы в скверном доме, спекулянты, торгующие деньгами обоих полушарий и товарами всех наименований. Газеты восьми направлений. Морфий и кокаин, проституция и шантаж, внезапные обогащения и нищета, мчащиеся автомобили, кинематографическая смена лиц, литературные кабачки, литературные споры, литературная и прочая богема. Напряженное ожидание то одного, то другого переворота. Мексиканские политические нравы. Парламенты. Военные диктатуры. Речи с балконов. Обилие газет и книг из Шанхая, Сан-Франциско и откуда угодно. Английский язык, «интервентские девки». Мундиры чуть ли не всех королевств, империй и республик. Лица всех оттенков, всех рас до американских индейцев включительно. Белогвардейцы и партизаны, монархический клуб рядом с митингом левых. Взаимное напряженное недоверие. Американские благотворители. Шпики. Взлетающие на воздух поезда в окрестностях. Пропадающие неведомо куда люди… Вообразите себе ухудшенный тип прежней Одессы, вообразите себе горы вместо степи и изрезанный, как прихотливое кружево, берег вместо прямой линии, перенесите все это куда-нибудь за восемь тысяч верст от Советской земли, отдайте одну улицу белым, а другую красным, прибавьте сюда по полку, по роте солдат разных наций, от голоколенных шотландцев до аннамитов и каких-то неведомых чернокожих – и вот вам Владивосток переходных времен [72] .
72
Цит. по: Стивен, стр. 126.
К этому перечню стоит прибавить русские политические фракции – большевиков, меньшевиков, эсеров, монархистов, кадетов и прочих, у всех – свои сторонники в порту, по нескольку сот человек, и всем не терпится в драку. Все это – и не только – ежедневно кипело за окнами особняка Бринеров у вокзала, где напряжение копилось и без иностранных войск, маршировавших по Алеутской.
Девять тысяч человек Американского экспедиционного корпуса находились под командованием генерал-майора Уильяма С. Грейвза, и они тоже по прибытии прошли парадом по Светланской. Американцев по большей части приветствовали тепло, да и в итоге 6 % личного состава впоследствии женились на русских женщинах [73] . Но американские парни – кровь-с-молоком – также служили отличной мишенью партизанам. Выполняя приказ полевого командира Сергея Лазо, партизаны напали на американский гарнизон у села Романовка. А год спустя сам Лазо, один из величайших советских героев Гражданской войны, был захвачен в плен японцами, передан белогвардейцам и вместе со Всеволодом Сибирцевым и Алексеем Луцким, по легенде, сожжен в паровозной топке живьем. Этот арест был вызван т. н. «Николаевским инцидентом», когда партизанские отряды заняли Николаевск-на-Амуре и истребили там японский гарнизон и почти все городское население.
73
Там же, стр. 134.
Гражданская война на Дальнем Востоке длилась четыре года, но, в отличие от американской Гражданской войны, когда только американцы сражались между собой, здесь в конфликте на русской земле участвовало десять иностранных держав, и большинство было бы не прочь захватить имперский золотой запас, который вез Колчак.
А тому – самозваному правителю России – не очень удавалось мобилизовать массы в белое движение. Своей произвольной жестокостью и грабежами белые дискредитировали себя повсюду – даже среди тех русских, кто симпатизировал капиталистическим традициям буржуазии. Колчаковский режим продержался около года. После нескольких успешных наступлений в западном направлении войска начали от него разбегаться, а рекруты всячески противодействовали насильственной мобилизации, вплоть до нанесения себе увечий. Отчаявшись, Колчак двинул свои оставшиеся силы к последнему оплоту сопротивления – Владивостоку. Однако в Иркутске Чехословацкий легион захватил его – предполагалось, что они союзники, но им тоже требовались гарантии безопасного перехода до Владивостока. Чехословаки сдали Колчака большевикам, которые без промедлений его расстреляли.
Некоторые белогвардейцы вовсе не были монархистами – среди них попадалось много простых уральских рабочих, даже с семьями, которые пошли за генералом Владимиром Каппелем на восток через Сибирь и озеро Байкал в декабре 1919 года. Впоследствии это отступление получило название Великого Сибирского Ледяного похода. По пути люди мерли сотнями – умер и сам Каппель, – а тысячи людей получили обморожения, им пришлось ампутировать конечности. В начале марта выжившие участники похода дошли до Читы, где соединились с войсками атамана Семенова. Однако к тому времени подавляющая часть европейских интервентов уже покинула Россию, а 1 апреля 1920 года из Владивостока ушли и последние американские военные.