Империя Карла Великого и Арабский халифат. Конец античного мира
Шрифт:
Что были по сравнению с этими яростными вторжениями, подобными извержению вулкана, вторжения германцев, которые сумели утвердить свое влияние лишь на самых окраинах Римской империи, «откусив» от нее лишь маленький кусочек?
Арабы же взяли под контроль практически все части рушащейся империи. В 634 г. они заняли византийскую крепость Востра в Южной Сирии; в 635 г. им сдался Дамаск; разгром византийцев в битве на берегах Ярмука в 636 г. дал им контроль над всей Сирией; в 637 или 638 г. перед ними открыл ворота Иерусалим, а в это же время арабы успешно действовали и на Востоке, за пределами Византии, завоевывая территории в Месопотамии и Иране. Затем наступил черед Египта; вскоре после смерти Ираклия (641) была взята Александрия, а короткое время спустя и весь Египет был занят арабами. Завоеватели на этом не остановились и продолжали захватывать византийские владения в Северной Африке.
Конечно, арабам помогло то, что их вторжения явились полной неожиданностью; что византийские войска не были в состоянии надлежащей готовности, а новый способ ведения боевых действий, примененный противником, оказал на них дезорганизующее и деморализующее воздействие; что христиане-монофизиты и христиане-несториане в Сирии были недовольны
164
Л. Халфен пишет в этой связи: «Победоносная поступь арабов-магометан объясняется тем, что мир, на который они напали, сам находился на грани разрушения».
Но перечисленных причин недостаточно для того, чтобы объяснить столь полный триумф. Масштаб и глубина тех результатов, которых достигли завоеватели, совершенно несопоставимы с их физической численностью [165] .
Главный вопрос заключается в том, почему арабы, которых было ничуть не больше, чем германцев, в отличие от последних не были ассимилированы на тех территориях, которые они завоевали, хотя народы завоеванных стран принадлежали к более высокоразвитой цивилизации, чем сами завоеватели. Ответ один: они обладали большей силой духа, которая была должным образом оформлена, упорядочена и подчинена единой цели. В то время как германцам было нечего противопоставить распространенному в Римской империи христианству, арабы были приверженцами и носителями новой веры, которая поднимала их дух на небывалую высоту. Это и только это было причиной того, что они не подверглись ассимиляции и не растворились среди местного населения. Ведь с любой другой точки зрения они, как и германцы, не были настроены против цивилизации, которую покорили, и ничего против нее не имели. Наоборот, они с удивительной быстротой впитали в себя все из этой цивилизации, что им было необходимо: научные знания греков и древние традиции искусства греков и персов. На ранних этапах своего господства арабы не проявляли особого фанатизма, а, наоборот, демонстрировали известную терпимость: они не требовали, чтобы жители завоеванных территорий стали новообращенными мусульманами. Но они требовали от них покорности и повиновения единому Богу Аллаху и его посланнику Мухаммеду, а поскольку пророк Мухаммед был арабом, то, соответственно, и Аравии, откуда прибыли арабы, считавшие себя слугами Аллаха и исполнителями его воли.
165
Как отмечает Доусон, главным фактором успеха завоевателей была сила их веры.
«Ислам» — арабское слово, в переводе оно означает «покорность», «покорение» (единому Богу — Аллаху), а его последователи называются мусульманами (от арабского слова «муслим», то есть покорный, преданный). Аллах — единый Бог, и, соответственно, священный долг его слуг и исполнителей его воли состоит в том, чтобы заставить неверных покориться воле Аллаха. От завоеванных народов требовали не обращения в мусульманскую веру, а покорности; ты можешь не становиться мусульманином, но должен покориться мусульманам. И эту покорность они насаждали везде, куда бы ни пришли. После завоевания арабы рассматривали науку и искусство покоренных народов ни много ни мало как свою добычу, которая должна быть переработана и использована во славу Аллаха. Они даже сохранили государственные институты неверных в той степени, в какой им это было выгодно. Правда, сделать это они были вынуждены. Арабы не могли управлять завоеванными территориями, используя родоплеменные институты и органы управления, как не могли аналогичным образом управлять Римской империей германцы. Однако, в отличие от германцев, они становились хозяевами везде, где появлялись; они пришли править и повелевать. Покоренные народы были покоренными в прямом смысле слова: именно с них брали налоги, и им не было места в обществе правоверных. Этот барьер был непреодолим. Никакой смычки между мусульманами и местным населением не было и не могло быть. Как это разительно отличалось от того, к чему стремился и что делал выдающийся руководитель остготов Теодорих, который считал, что он должен служить тем, кого он покорил, и который стремился к тому, чтобы составить вместе с ними единое целое!
В случае с германцами завоеватели сами, подчас неосознанно, тянулись к завоеванным. А в случае с арабами все было наоборот: именно завоеванные должны были идти к завоевателям и искать их расположения, а для этого было необходимо служить Аллаху, как и сами завоеватели, и изучать Коран. А для этого, в свою очередь, нужно выучить арабский язык, который был для арабов одновременно и священным языком, поскольку на нем был написан Коран, и языком повседневного общения.
Не было никакой пропаганды ислама, как не было и того давления с целью обращения в мусульманскую веру, которое применяли христиане после того, как христианская церковь получила полную поддержку римского государства и христианство стало фактически официальной религией Римской империи. «Если бы была на то воля Всевышнего, — говорится в Коране, — все люди жили бы как один народ»; в нем категорически запрещается применять насилие к заблудшим. Коран требует лишь покорности Аллаху, внешней, видимой покорности со стороны низких и презренных созданий, к которым проявляется терпимость, но которые влачат жалкое и униженное существование. Именно это было невыносимо и особо унизительно для тех, кого считали «неверными». Их вера не подвергалась нападкам, она просто игнорировалась; и это был лучший и наиболее действенный способ заставить человека отказаться от прежней веры и прийти к Аллаху, который не только восстановит его человеческое достоинство, но и откроет перед ним врата в мусульманское государство. Именно потому, что вера требовала от правоверного мусульманина считать неверного своим подчиненным, который должен быть покорен
166
По этой причине многие принимали ислам исходя из сугубо практических соображений. Как отмечает Ибн-Халдун, жившие в Африке берберы за 70 лет переходили из своей веры в ислам и обратно 12 раз.
Германцы романизировались, как только вступили в Романию. А римляне, наоборот, арабизировались, как только попали под власть арабов-магометан [167] .
Да, несколько небольших сообществ коптов, несториан, а также иудеев сумели выжить среди исламского мира и сохранить свою самобытность даже и в эпоху Средневековья. Но весь окружающий мир поменялся коренным образом. Вопрос был поставлен ребром: полный разрыв с прошлым. Везде, где устанавливалась его власть, новый хозяин не мог допустить, чтобы хоть что-то не было подчинено воле Аллаха. Арабское право было основано на Коране, и оно заменило римское право, а арабский язык заменил греческий и латынь.
167
В Испании в IX в. даже христиане больше не знали латынь, а тексты материалов, принятых на христианских соборах, переводились на арабский.
Когда Римская империя была обращена в христианство, она, образно говоря, изменила свою душевную структуру, обрела новую душу; когда же она была обращена в ислам, и тело, и душа ее претерпели коренные изменения. Причем эти изменения коснулись как светской, так и духовной жизни.
Успех ислама означал, что на побережье Средиземного моря, являвшегося сердцевиной римской цивилизации, возник новый мир. Средиземноморское единство было разрушено решительно и бесповоротно, и эта ситуация сохраняется и сегодня. С того самого времени на берегах «нашего моря» существуют две разные и враждебные друг другу цивилизации. И хотя в наши дни европейцы подчинили азиатов, последние не ассимилировались среди них. Средиземное море, бывшее до этого центром христианства, превратилось в его границу. Средиземноморское единство было разрушено.
Первая волна арабских завоеваний несколько схлынула при халифе Османе; после его убийства в 656 г. в халифате разразился политический и религиозный кризис, который продолжался до тех пор, пока халифом в 660 г. не стал Муавия.
Было вполне естественным, что держава, опирающаяся на такую мощную силу, как ислам, попытается утвердиться по всему средиземноморскому побережью. И халифат предпринял такую попытку. Начиная со второй половины VII в. он стал завоевывать позиции на море в тех районах, где раньше, во времена правления Констанция II (643—668), преобладала Византия. Когда в 660 г. халифом стал Муавия, арабские корабли вторглись в византийские воды. Арабы заняли Кипр, а недалеко от берегов Малой Азии одержали морскую победу над силами Византии, которыми командовал лично император Констанций II. Был занят остров Родос, а затем арабы двинулись дальше и овладели Критом и Сицилией. Захватив порт Сизик и превратив его в военную базу, арабы вновь и вновь осаждали Константинополь, который успешно отражал их атаки, используя корабли, груженные особой горючей смесью — греческим огнем. В 677 г. арабы отказались от попыток взять город [168] .
168
Арабы предпринимали нападения на Константинополь в 668 и 669 гг.; в 673 г. они организовали блокаду города, продолжавшуюся почти 5 лет.
Захват арабами Северной Африки начал эмир Египта Ибн-Сауд в 647 г., одержав в конце концов победу над войсками византийского наместника Григория. Однако византийские крепости, возведенные еще при Юстиниане, не сдались неприятелю, а берберы, позабыв о своей давней враждебности по отношению к римлянам, плечом к плечу вместе с ними вступили в борьбу с захватчиками. Вновь подтвердилось стратегическое значение Северной Африки; ведь именно после захвата расположенных здесь римских провинций вандалами начался упадок Западной Римской империи, которая отныне думала уже только об обороне. От позиций империи в Африке зависела безопасность Сицилии и Италии, а также морских путей на Запад. Безусловно, именно стремясь защитить византийские позиции в Африке, император Констанций II после своего визита в Рим — последнего визита туда императора Византии — расположился вместе со своими силами в Сиракузах.
На какое-то время из-за внутренних неурядиц и борьбы за власть в халифате Византия получила передышку. Но в 660 г., когда халифом стал Муавия, борьба вспыхнула с новой силой. В 664 г. мусульманская конница нанесла очередное поражение Византии. Византийские войска, направленные в Хадрамаут, потерпели поражение, а крепость Джелула была захвачена арабами, после чего захватчики отступили. Но для того чтобы отразить возможные атаки со стороны Византии, которая продолжала контролировать ряд городов, расположенных на побережье, а также в целях сдерживания берберов, осуществлявших вылазки с Атласских гор, Окба-бен-Нафи основал в 670 г. город Кайруан (в нынешнем Тунисе) — он должен был стать опорным пунктом мусульман на все времена. Именно Кайруан стал плацдармом распространения влияния арабов-магометан; именно отсюда предпринимались кровавые походы против берберов, по-прежнему оказывавших сопротивление арабам со своих опорных пунктов в Атласских горах. В 681 г. Окба совершил впечатляющий бросок и достиг берегов Атлантического океана. Однако в результате контрнаступления византийцев и берберов арабы были отброшены назад; берберский князь Коссайла вступил в Кайруан как завоеватель, а те берберы, которые приняли ислам, поспешили отречься от него [169] .
169
Похоже, пишущий о борьбе за Северную Африку Юлиан в целом преувеличивает роль берберов в этой борьбе и, наоборот, недооценивает роль Византии.