Империя, не ведавшая поражений
Шрифт:
— Ну и ночка. Что ты тут делаешь, приятель?
— Загоняю овец внутрь.
— Не против, если кайдаровец зайдет тоже?
— Ты выбрал неподходящее время, Торфин. Но заходи. И лошадь заводи.
Сверкнула молния, и ударил гром. Юноша окинул Тэйна взглядом. На поясе у бывшего солдата по-прежнему висел короткий меч.
— Что случилось?
— Ты не был в Башне?
— Уже несколько дней.
— Торфин, скажи, почему ты постоянно здесь крутишься? Почему ты все время наблюдаешь, как Стебан пасет овец?
— Гм… Клекла
Тэйн помог ему расседлать лошадь.
— Лучшего чем что?
— Понятно. Они тебе не рассказывали. Но они ведь скрывают свой позор, верно?
— Не понимаю.
— Та, которую называют Ведьмой, — их дочь Ширл.
— Силы небесные!
— Вот почему у них нет друзей.
— Но ты их не обвиняешь?
— Когда Дети Преисподней налагают на кого-то проклятие Силы, разве это вина родителей? Нет, я их не обвиняю. Не за это. За то, что позволили ей стать вздорной, избалованной маленькой воровкой, — да. Те, кто проклят Силой, выбирают путь в соответствии со своей личностью. Разве не так?
— Сомнительно. Судя по тому, что они говорят, ее нет в живых.
— Они просто делают вид. Прошло чуть больше года с тех пор, как она наложила свое заклятие на барона. Она думала, что он заберет ее в Ива-Сколовду и сделает ее знатной дамой. Но она ничего не понимает в политике. Барон не может вернуться назад, а она теперь не может вернуться домой и пытается купить себе будущее, занимаясь кражами.
— Сколько тебе лет, Торфин?
— Девятнадцать. Я слишком стар?
— Ты говоришь так, как будто ты намного старше. Кажется, ты мне нравишься.
— Я стал кайдаровцем случайно, а не потому, что мне этого хотелось.
— Похоже, и это тоже причиняет тебе боль.
На губах Торфина возникла легкая улыбка.
— Ты что, читаешь мысли? Кто ты, с таким мечом? — Тэйн не ответил, и он с горечью добавил: — Да, Торфину Хакессону до сих пор больно. Я был влюблен в Ширл, а она мной воспользовалась, чтобы попасть в Башню.
— Печально. Войдем лучше в дом. Но будь осторожен — вряд ли там будут рады тебя видеть. Кайдаровцы сожгли дом Коску. Погибла его дочь.
— Проклятье! Но это ведь должно было рано или поздно случиться, верно?
— Да. И это было только начало. Коску напал на Олага и Гримнира. Его тоже убили.
— Кто из них это сделал?
— Слишком поздно. Олаг — но он тоже мертв. Хотя сперва он убил Миклу и ранил Тому.
— Помоги мне оседлать лошадь. Я не могу здесь оставаться.
— Останься. Возможно, вместе мы сумеем прекратить кровопролитие.
— Я не могу. Они меня уже ненавидят. Из-за Ширл.
— Останься. Завтра мы пойдем в Башню. Встретимся с самим бароном. Он сможет это остановить.
— Микла жил с дочерью Стояна. Старик наверняка захочет за него отомстить.
— Тем больше причин прекратить все это.
Торфин снова подумал.
— Ладно. Ты не стал меня убивать. Возможно, в твоей душе есть что-то человеческое.
Тэйн улыбнулся.
— Я
Рула и Тома о чем-то тихо и печально разговаривали. Когда в дверях появился Тэйн, наступила тишина, и взгляд их стал полон ненависти.
— Торфин останется у нас на ночь. Утром мы поедем в Башню, поговорить с бароном, — решительно заявил Тэйн.
Тома попытался приподняться.
— Только не в моем доме.
— Ложись, черт бы тебя побрал. Твоя гордость и страх и так уже доставили немало хлопот.
Тома промолчал. Рула напряглась, словно готовая к прыжку.
— Тэйн! — жалобно проговорил Стебан.
— Торфин рассказал о себе кое-что и готов взять на себя часть ответственности, чтобы попытаться хоть как-то все исправить. Ни в одной известной мне стране отец не позволяет дочери сбежать и лишь рыдает от горя. Мужчина ответствен за своих детей, Тома. Ты мог отправиться за ней, но проще делать вид, будто она умерла и Ведьма из Башни не имеет к тебе никакого отношения. Ты просто сидишь тут, ненавидя барона, и отказываешься признать, что и сам отчасти виноват в том, что так случилось…
Он замолчал, поняв, что начал говорить голосом командира. Бесполезно. Новобранцы должны были слушать, отвечать. Поправлять. У этих же жителей запада не было традиции личной ответственности. Круглоглазые винили во всех своих несчастьях внешние силы…
Обвинял ли Тома Миклу? И обвиняла ли Тому Рула?
— Все. Устраивать скандал я не собираюсь. Торфин переночует здесь. Рула, Стебан отдал тебе сверток?
Она молча кивнула.
— Спасибо.
На мгновение он испугался, что она его не поняла. Но она тут же еле слышно прошептала:
— Все в порядке. Буду сдерживать свои чувства.
— Бульон готов?
Она наполнила до краев деревянную миску.
— Тэйн…
— Да?
— Не рассчитывай, что я могу вообще перестать чувствовать.
— Вовсе не собираюсь. Я сам сейчас испытываю слишком много чувств. Сегодня я убил человека. Человека, которого я не знал, лишь потому, что дал волю своим чувствам. И мне это не нравится, Рула.
Она понимающе потупила взгляд.
— Но ты же был солдатом… — пробормотал Стебан.
— Стебан, предназначение солдата — поддерживать мир, а не начинать войны.
Он понимал, что это не совсем правда, что лишь добавило горечи его словам. Империя Ужаса следовала данному кредо весьма вольно, но Тэйн верил, что живет в соответствии с ним, маршируя от завоевания к завоеванию. Лишь когда Шинсан обратился против самого себя, он усомнился в том, что говорили его командиры.
— Тэйн… — В голосе Стебана звучала безграничная боль.
— Если мы это не остановим, людей будут продолжать убивать, Стебан, — Тэйн бросил травы в бульон Томы. — Твоих друзей. Возможно, кайдаровцев всего шестеро, и пастухи способны их победить. Но что случится, когда барону придется бежать?