Империя ненависти

Кент Рина

— Это этот шар ничего не значит.

Ледяная холодность его тона больше не обманывает меня.

Я начинаю думать, что он использует его как камуфляж для чего-то более глубокого.

— Если бы он ничего не значил, ты бы не хранил его двадцать один год, Дэниел.

— Должно быть, он попал с мусором.

— Чушь.

Я расправляю плечи.

— Тебе стоит следить за своим языком, если хочешь получить награду «Невинность Года».

— Ты не станешь менять тему. — мои губы дрожат. — Скажи мне, почему он все еще у тебя?

Почему ты солгал, что выбросил его?

Он поджимает губы, его челюсть напрягается, но он ничего не говорит.

— Ты лгал о других вещах? — мой голос ломается, в нем слишком много эмоций. — Есть ли другая ложь, о которой я должна знать?

— Давай сначала начнем с твоей.

Он забирает снежный шар из моих пальцев, бросает его в ящик и захлопывает.

Затем его большие, горячие руки обхватывают мою талию, и мир уходит у меня из-под ног. Он поднимает меня, понимаю я, но прежде, чем я успеваю среагировать, мой зад сталкивается с твердой поверхностью стола.

— Что это?

— Я специально упомянул, что мне понадобятся ответы, когда я вернусь. Начинай говорить.

Мои ладони находят его плечи, и я толкаю его, но с таким же успехом я могла бы пытаться сдвинуть здание.

— Почему ты хочешь знать?

— Не загружай этим свой умный мозг. Все, что тебе нужно сделать, это выплюнуть причину, по которой ты так себя вела, когда я прикасался к тебе.

Я смотрю в сторону.

— Может, я не хочу об этом говорить.

— А может, мне наплевать на то, чего ты хочешь. — его пальцы впиваются в мои бока. — Теперь смотри на меня и говори. Не заставляй меня повторяться.

Я не думаю о своём следующем шаге.

Хотя, наверное, стоило бы.

Я придумала миллион лжи, чтобы сказать ему, но, глядя на его лицо, я не могу произнести ни одной из них.

Поэтому я перехожу к чему-то другому.

К отвлечению.

Ухватившись за его пиджак, я притягиваю его ближе и прижимаюсь губами к его губам. Сначала просто мои губы на его губах в тишине кабинета.

Затем в воздухе раздается рычание. Его.

Мои мысли рассеиваются и уходят в небытие, когда одна его ладонь с силой сжимает мой затылок, а другая остается на талии. Большая, теплая и… безопасная.

Это последняя мысль, которая должна была возникнуть у меня насчёт этой ситуации или о нем, но она там, в глубине моего испорченного сознания — это безопасно.

Полностью и абсолютно безопасно.

Он целует меня медленно, словно, как и я, не верит, что это происходит.

Спустя годы.

Одиннадцать, если быть точной, но кто считает, верно?

Я стараюсь держать себя в руках, правда. Я та, кто это начал, и это должно быть на моих условиях и только на моих.

Поэтому я держу свои губы в замке.

— Откройся. Мне.

Он подчеркивает каждое слово, прикусывая мою нижнюю губу, а когда я не подчиняюсь, он захватывает чувствительную кожу между

зубами и прикусывает так сильно, что я удивляюсь, что не идёт кровь.

— Блядь. Открой рот.

Мой рот разрывается от хныканья, и он использует эту возможность, просовывая язык. Внутренности разжижаются от грубой страсти и неапологетичной силы, с которой он держит меня.

Он целует меня так, словно хочет разрушить меня и одновременно поклоняться моему телу. Он целует меня так, словно я его заклятый враг и единственный друг.

Моя голова плывет от недоумения, и это размывает признаки приступа паники, которую я обычно испытываю при подобных обстоятельствах.

Его язык играет с моим, лижет и делает совершенно беспомощным. В воздухе раздается стон, и я не уверена, его это или мой.

Я даже не уверена, что я делаю. Я всего лишь хотела заткнуть его, но это превращается в нечто большее.

Это превращается в то, что я не могу остановить или контролировать, даже если бы захотела.

Мои ноги широко раздвигаются, когда он устраивается между ними, и это заставляет возбуждение, которое я беспомощно сдерживала, разгореться во мне.

Сначала я не в состоянии сложить два и два, но потом ощущаю пустоту от его руки на моей талии. Вскоре после этого два длинных мозолистых пальца прочерчивают линию моего нижнего белья. Они скользят под ткань, дразня клитор, а затем проникают в меня.

Все за раз.

Я задыхаюсь у него во рту, живот сжимается. Несмотря на удовольствие, несмотря на небрежные звуки его пальцев при движениях, меня тошнит.

Нет, не тошнит. Меня сейчас вырвет.

Я отрываю свои распухшие, истерзанные губы от его губ и хватаю его за запястье поверх платья, заставляя его руку остановиться.

Я качаю головой так же неистово, как и то, что он должен видеть в моих расфокусированных глазах.

— Д-Дэниел…

— Что? — в его тоне звучит режущая темнота, вызов, который он бросает мне. — Если хочешь, чтобы я остановился, скажи мне почему.

— Почему тебя это должно волновать? Почему ты вообще хочешь меня?

— Почему я вообще хочу тебя? Разве это не вопрос на миллион долларов? Я ни черта не знаю, Николь. Я не знаю, почему ты единственная девушка, которую я вижу несмотря на то, что в моем распоряжении сотни. Я не знаю, почему я слеп к ним, а не к тебе. Никогда. Это ты подмешала в мою еду какой-то завораживающий талисман?

Слеза скатывается по моей щеке.

— Ты предпочитаешь быть заколдованным, чем признаться, что хочешь меня?

— А ты предпочитаешь прятаться, а не хотеть меня в ответ.

Он сгибает пальцы внутри меня и проводит языком, слизывая слезу с моего глаза, а затем прикусывает капельку, оставшуюся на губе.

Моя хватка ослабевает на его запястье, и он воспринимает это как приглашение. Дэниел сильно и быстро вводит пальцы в мою киску и одновременно проводит большим пальцем по клитору.