Империя ненависти
Шрифт:
— Ты можешь сесть, где угодно.
— Ты сделала это.
Это не вопрос, потому что я уверен, что все это было ее идеей.
Тот факт, что она тянула время, приготовила ужин для целой армии и накрыла стол для четверых.
— Ты не можешь вечно игнорировать свою семью.
— Наблюдай. — я смотрю на них. — Возьмите еду и убирайтесь к чертовой матери. А еще лучше уходите, не поев.
— Дэниел.
Николь задыхается, глядя на меня так, словно у меня выросло на несколько рогов больше, чем положено дьяволу.
Ну,
— Дэн… пожалуйста.
Голос у мамы ломкий, а это значит, что она, скорее всего, сейчас заплачет. Это то, что она делала каждый день и каждую ночь.
Это ее побочная работа. Помимо того, что она называла нам имена пророков в тщетной попытке спасти наши задницы от ада.
— Слишком поздно для мольбы, не думаешь, мама? Вот мысль, как насчет того, чтобы сделать нам обоим одолжение и уйти?
Зак сцепляет пальцы на столе.
— Раз уж мы все здесь и готова еда, мы могли бы и поесть.
— Нет, спасибо, — говорю я.
Я уже собираюсь уходить, когда мама говорит:
— С Заком произошел несчастный случай.
— Хорошая попытка, мам. В следующий раз ты скажешь мне, что у него искусственная рука, и он выживает на виагре, чтобы трахаться. Неужели ты не слышишь, как ты отчаялась?
Я жду, что Зак станет со мной спорить, словесно или физически. Он всегда был защитником номер один и основателем фан-клуба Норы Стерлинг. Даже когда она пренебрегала нами обоими из-за своих проблем с мужем.
Однако мой брат потягивает суп, выражение его лица не меняется.
— Мне нравится повар. Переведу его в свой особняк.
— Ага, конечно, блядь.
Я обхватываю рукой талию Николь, ослепительное чувство собственничества захватывает меня за горло.
— Это мы еще посмотрим.
Желание ударить его сжимает лопатки. И почему, черт возьми, он говорит это с абсолютно честным лицом? Это шутка?
— Убирайся из моего гребаного дома, Зак. Забери маму с собой.
— Отказываюсь. Я выкроил время в своем расписании, принимая приглашение Николь поужинать здесь, и я уйду только тогда, когда все будет готово. — он вытирает рот салфеткой, глядя на меня бездушными глазами. — И я забираю с собой повара.
Я бросаюсь на него, хватаю за воротник его рубашки и эту дурацкую салфетку.
Давным-давно мы занимались спортивной борьбой. Это также был наш способ привлечь несуществующее внимание родителей. Зак никогда, и я имею в виду никогда, не позволял мне побеждать или наносить ему удары.
Он был таким старшим братом, который следил за тем, чтобы я знал, кто имеет власть, и расстраивал меня до невозможности.
Но сейчас он даже не пытается бороться, когда я бью его.
— Ты никого не заберёшь!
Кровь хлещет у него из носа, но он
— О Боже, Зак!
Мама бежит к нам, достает салфетку и вытирает ему нос.
Николь хватает меня за запястье и тянет назад, но ей не нужна для этого сила. Я уже отпускаю его.
Только сейчас я увидел что-то в его глазах.
Или скорее… ничего.
От Зака, которого я знал большую часть своей жизни, не осталось и следа. Как будто от его лица существует призрак.
Слезы блестят в глазах моей матери, когда она вытирает кровь с его лица. Кажется, что ему не терпится вернуться к еде, будто это единственная цель его пребывания здесь.
— Ты не мог бы выслушать меня? —
спрашивает мама, ластясь к нему, как заботливая мать, которой она редко была.
Я молчу, но занимаю место справа от Зака.
— Наедине? — мама бросает на Николь извиняющийся взгляд. — Это деликатный вопрос.
— Да, конечно.
Николь начинает уходить, но я хватаю ее за руку и заставляю сесть рядом.
— Если ты хочешь поговорить со мной, она остаётся.
Мама кривит губы, как ребенок, закатывающий истерику, затем испускает глубокий вздох и возвращается на место, затем аккуратно кладет салфетку на колени.
— Дело в том, что… я никогда не думала, что ты вернешься, Дэниел.
— Мы действительно в чем-то согласны. Шок.
Я беру ложку, чтобы хотя бы одна моя рука не сжималась в кулак. Другая лежит на бедре, слегка выгибаясь.
Причина, по которой я отдалился от двух единственных членов семьи, которые у меня остались, не только из-за фиаско отца.
Но в основном потому, что они напоминают мне о слабой версии меня. О молодом Дэниеле, который был достаточно отчаянным, чтобы создать проблемы, чтобы его собственные родители, люди, которых природа должна была заставить воспитывать его, наконец-то увидели его над всем своим дерьмом.
Предупреждение о спойлерах.
Они так и не увидели.
Мама наливает себе бокал вина, затем выпивает половину, прежде чем встретиться с моим взглядом.
— Семь лет назад Зак попал в аварию и получил повреждение мозга. Я пыталась позвонить тебе, но ты сказал мне: «Ошиблись номером» и повесил трубку.
— Звучит законно.
Николь смотрит на меня сбоку.
— Что? Я сказал им забыть обо мне. Не моя вина, что им трудно жить дальше.
Астрид действительно упоминала, что Зак попал в аварию, но я проигнорировал ее, как только узнал, что он жив.
— Мать не может забыть о собственном ребенке.
Ее глаза снова наполняются слезами.
Ей нравится изображать из себя жертву, которую полностью и безгранично жалеют.
— Ох, так теперь я твой ребенок? Прости, я немного упустил это из виду за все годы эмоционального пренебрежения.