Империя ненависти
Шрифт:
Мое сердцебиение грохочет в ушах, и это не очень хорошо для моего глупого сердца, потому что оно начинает верить, что это счастье настоящее.
Глава 28
Дэниел
Я делаю глоток ужасного кофе, в котором определенно нет ни грамма сахара, и с нетерпением ребенка оглядываю дом Астрид.
Прошло ровно две минуты с тех пор, как Николь и дядя Генри
— У тебя слюни.
Мои глаза встречаются с суженными глазами Астрид, и я сопротивляюсь желанию зарычать, потому что это определенно вызовет у нее реакцию, которую она просит, а этого дерьма не будет.
— А ты направляешься в категорию старых ведьм быстрее, чем скорый поезд.
Жгучая боль вспыхивает в моей ноге, когда Леви пинает меня под столом.
— Не разговаривай так с моей женой, если не хочешь, чтобы твоя голова висела на входе в ее художественную студию.
— Рад видеть, что ты все еще сумасшедший ублюдок, капитан. Будем надеяться, что отпрыски не унаследуют этого.
Леви обменивается взглядом со своей женой.
— Этот мудак только что назвал наших детей отпрысками, принцесса?
— Он завидует.
Она проводит пальцами по его волосам.
— Чему именно? Рожать как заниматься спортом или менять подгузники?
Я делаю еще один глоток кофе.
Они игнорируют меня, и Астрид целует его в губы.
— Некоторые из нас пытаются выпить немного кофе. Отвратительно.
Я отталкиваю чашку.
Моя подруга даже не удостоила меня взглядом, когда отстранилась и шепнула Леви:
— Можешь пойти проверить, как там Лэн? Ты же знаешь, его нельзя оставлять одного надолго.
Он гладит ее по щеке и кивает. Затем смотрит на меня.
— Веди себя хорошо.
— Слушаюсь, капитан, — издевательски отдаю честь, и он делает мне подножку.
Как только он удаляется, Астрид практически бросается ко мне со смертоносностью государственного переворота.
— Объясни.
— Что?
Я хватаю чашку кофе и делаю глоток отвратительного напитка, притворяясь, что он действительно изысканный.
— Не надо мне этого, Жук. Ты с Николь, из всех возможных людей, и это требует объяснений.
— Я уже говорил тебе…
— Ты спал с ней той ночью одиннадцать лет назад, хорошо, но как ты можешь забыть обо всем остальном, что она сделала?
— Я не забыл. Именно поэтому я не мог быть с ней в отношениях. — я испускаю вздох. — У меня были чувства к ней задолго до твоего появления, но я боролся с ними сильнее, чем с чем-либо в своей жизни. Я просто не мог поверить, что могу увлечься этой сукой, особенно после того, как она обращалась
Ее губы дрогнули.
— У тебя… чувства к Николь?
— Были. Ты пропустила прошедшее время?
— Ты с ней сейчас, после того как повзрослел, так что даже не смей отрицать это.
Я ворчу, но ничего не говорю.
— Я все еще ранен.
Она вздыхает, ее голос понижается до рокота.
— Она соблазнила Леви, Дэниел, и мне тогда было очень больно.
— Она сделала это не с целью соблазнения или из интереса к капитану. Это был ее хреновый способ привлечь внимание.
Теперь я хотя бы могу это признать. Она сделала много извращенного дерьма, дабы привлечь мое внимание, а я решил увидеть ее в прямо противоположном свете.
— Вау. Ты на самом деле защищаешь ее.
— Она не такая, как ты думаешь, Жучок.
— Очевидно. Я сейчас говорю с тобой или с твоим членом?
— Дело не в моем члене.
— Очевидно, в нем! Ты что, забыл, что она занималась сексом с Кристофером Вансом в нашем домике у бассейна, пока ты испытывал к ней чувства?
Моя челюсть сжимается, и я резко ставлю чашку на стол.
— У нее не было секса с Крисом, Астрид. Он изнасиловал ее. То, что ты видела в тот день, было чертовым изнасилованием.
Она задыхается, ее глаза расширяются.
— Ч-что?
— Он взял ее против ее воли и причинил ей боль. Я даже не должен говорить тебе об этом, но я не потерплю, если ты упомянешь это слово при ней или намекнешь, что это то, что она сделала со мной.
— Но… но… она ничего не говорила…
— У нее было сотрясение мозга.
— О, Боже. Теперь, думая об этом, она выглядела страдающей.
Мой кулак сжимается.
— Я… — влага блестит на ее веках. — Я могла бы помочь ей, но не сделала этого. Мне… было больше противно, чем что-либо другое.
— Ты не знала.
Мрачная тишина опускается на нас, пока мы оба думаем обо всех способах, которыми мы могли бы остановить это, но не сделали.
Николь, должно быть, чувствовала себя чертовски одинокой, когда не к кому было обратиться.
— Она ничего не показывала. — Астрид хмурится. — После той ночи она вела себя нормально в доме.
— Потому что ее сука-мать научила ее не выражать эмоции. Она слишком боялась разочаровать ее, поэтому и не сообщила об этом.
Астрид вздрогнула.
— Так не пойдет. Она должна сообщить об этом, даже сейчас. Это ничтожество не может разгуливать на свободе после того, что он сделал. Я собираюсь поговорить с ней.
Я хватаю ее за запястье и тяну вниз.
— Не смей говорить с ней об этом. Я рассказал тебе только для того, чтобы ты лучше ее понимала и следила за своими словами рядом с ней, а не для того, чтобы ты на нее давила.