Империя огня. Амнезия в подарок

Грин Агата

Вдруг – бледный дым вокруг и изумленный вид пампушки.

Видимо, я инстинктивно пыхнула огнем, когда в очередной раз осветило площадь и над ней пахнуло пламенным жаром. Я мгновение-другое смотрела в глаза женщины, ставшие круглыми-круглыми, а потом метнулась в сторону и затерялась в толпе.

Пора возвращаться.

Пробиться через разгоряченную во всех смыслах толпу оказалось не так-то просто: людское море качало меня, как щепку на волнах. Наконец, я оказалась «на берегу», и, выдохнув, пошла неторопливо к дому

мэра.

Небо надо мной вспыхивало, вокруг звучали голоса; это мне ужасно нравилось и наполняло ощущением жизни. Еще мне нравилось, что я «невидима» в мальчишеском образе.

Достав из кармана мелочь, я пошла к палаткам, где ранее купила пирожки; там еще и пиво наливали. Переборов брезгливость (пиво наливали в деревянные многоразовые кружки), я купила себе еще пирожков и принялась за ужин, встав неподалеку от палатки.

Стоит ли говорить, что эти горячие пирожки и это пиво показались мне в десять раз вкуснее того, что подают обычно в доме Геллов на ужин? Быстро выпив пиво – хорошо зашло! – я пошла за добавкой.

— Хорошенький какой, — услышала я тонкий голосок, и, обернувшись, увидела девчонок лет четырнадцати. Одна из них, невысокая, пухленькая и беленькая, посмотрела на меня с вызовом и игривым нахальством: да, это я про тебя сказала. Другая, тоненькая и темненькая, густо покраснела.

— Дамы, — протянула я, отсалютовав им кружкой, и с наслаждением выпила пива.

Девчонки захихикали, и беленькая сказала:

— А мы вот гадаем, сколько тебе лет.

— И что нагадали? — уточнила я, подходя к ним.

— Что тебе пятнадцать.

— В точку. Дамы не желают пирожков?

Дамы желали – с капустой и картошкой. Немного погодя мы уже оживленно болтали, словно сто лет были знакомы, и пили из одной кружки. Как и многие подростки, девчонки старались казаться старше и косить под взрослых, и, желая произвести на меня впечатление, сыпали грубоватыми и циничными изречениями. Они не рискнули сунуться в толпу, где их непременно затискают и облапают, и, как я, довольствовались тем немногим, что было видно с такого расстояния.

Из газет и книг я уже узнала о том, зачем проводятся поединки в провинциях. Это отбор участников в императорский турнир – важное событие в культурной жизни империи. Каждый владетель раз в год обязан представлять от своего владения не менее двух сильных пладов, чтобы они участвовали в турнире, который проводится в Авииаране в первый день лета. Победитель получает звание «мастера великого искусства» и на гуляниях, которые длятся после турнира десять дней, имеет право выбрать самую красивую эньору при дворе и поцеловать ее, даже если она замужняя. Это тоже турнир в какой-то мере, конкурс красоты, в котором эньоры стараются перещеголять друг друга и всеми силами привлечь внимание участников-пладов. В общем, весело и задорно встречают лето в империи.

Победу в поединке одержал Кэл. Мы не увидели это – услышали.

Взволнованная, я приподнялась на носочках, чтобы хоть что-то увидеть, понять. А вот девчонки даже не повернулись.

— Вам неинтересно, что ли? — спросила

я, утирая рукой пивную пену с подбородка.

— Всегда одно и то же, — со скучающим видом ответила бойкая блондинка. — Побросаются огоньками, выберут для вида победителя и разойдутся.

— Для вида?

— Все знают, что самые сильные плады Тоглуаны – это Верник и Мелчи. Но они в играх не участвуют.

— Почему?

Мне охотно рассказали, почему.

Раньше владетель, как и полагается, ежегодно ездил вместе с семьей на турнир, чтобы поддержать своих пладов. В Тоглуане искренне считают, что Кинзия – самая красивая эньора империи, но вот незадача – ее ни разу не поцеловал победитель турнира. И вот однажды, в год, когда от Тоглуаны в турнире участвовал Верник, и стал победителем, он поцеловал Кинзию. Наконец, она получила титул первой красавицы империи, пусть и всего на год. Но радость победы была омрачена: пошли слушки, что она не заслуживает такой чести, ведь женщина не может считаться красивой, если не родила, и вообще – считаться женщиной.

Кинзия не смогла выдержать этого давления и выпила яда, но ее спасли. С тех пор ни Геллы, ни Верник в столицу носа не кажут, разве что по приказу или важному делу, а сильные плады Тоглуаны, лучшие в искусстве, отказываются участвовать в играх из чувства солидарности. Они не забыли, как жестока была столица к их эньоре.

Конечно же, Мариан по достижении совершеннолетия тоже собирался бойкотировать игры, но Кинзия попросила его всегда участвовать в поединках, ведь это его долг перед родом, так что Сизер все же участвует, но каждый раз проигрывает, и никто точно не знает, намеренно он проигрывает, или в самом деле слабее соперников.

Эта история задела меня.

Так вот почему Кинзия такая холодная и неприступная, вот почему не выезжает за пределы владения. Ее не приняли в столице, и она боится потерять все. Какой же Брадо все-таки жестокий чурбан! Жену надо оберегать от волнений, а он взял да притащил меня в Колыбель туманов, испортив жизнь нам обеим!

Мое настроение испортилось. Не помню, как я отделалась от девчонок, но помню, как беленькая бросила мне в спину: «Ну и катись, придурок!» Победителем сегодня стал некий Терзо; все на площади повторяли его имя, но меня это не интересовало. Я затаилась возле дома мэра, ожидая Мариана. Ждать пришлось не так уж долго, ведь плады, которые участвовали в поединках, в полном составе пришли к дому мэра, где их, вероятно, ждали стол и поздравления.

Улучив момент, я подскочила к ним. Сизер узнал меня еще на подходе.

— Вот ты где, — сквозь зубы проговорил он, и вцепился в мое плечо, как клещами.

— Что там, Мар? — спросил Кэл, который уже успел напиться. Где и как, спрашивается, ведь поединки только закончились?

— Да так, один мелкий паршивец.

— Пусть себе идет!

— Нет уж, — покачал Сизер головой. — Иди, Кэл. Я скоро приду.

Плады ушли, а мы все так же стояли на улице, и рука мужчины все сильнее сдавливала мое плечо.