Империя под угрозой. Для служебного пользования
Шрифт:
Постепенно долгое ожидание начинает меня раздражать. Хочется съесть чего-нибудь эдакого. Вкусненького. И еще курить. И неважно, что я сигареты в последний раз месяца три назад видела, хочу и все! На эту тему закатываю небольшую истерику, после чего выслушиваю от Артема лекцию о вреде курения, а от Семеныча пространные рассуждения на тему сложностей добывания сигарет во враждебной среде. Ну и ладно. Обиженно замолкаю.
Лизавета появляется лишь перед рассветом.
— Он в морге, — заявляет она вместо здрасте.
Я бледнею, зеленею, руки стремительно холодеют,
— Но, — продолжает Лизавета, — Серега считает, что Егор жив. Потому что в противном случае он бы это почувствовал.
— Где морг? — интересуется Семеныч.
— Здесь же не территории. Отдельное строение.
— Про подопечного удалось что-нибудь узнать? — это уже я спрашиваю.
— Да, вроде была какая-то старушка — божий одуванчик. С этим Сергей сейчас разбирается. Она осталась в основном корпусе.
— Морг охраняется? — это снова Семеныч лезет. Профессионал.
— Конечно. Но их там всего четверо снаружи. Есть ли кто внутри, я не знаю.
— Проверим, — спокойно заявляет Семеныч и достает из бардачка пистолет с глушителем.
— Может быть, темноты дождемся? — неуверенно предлагаю я. Если честно, боязно переть днем на чужую территорию, не имея возможности ее отсканировать.
Михаил Семенович Зорькин смотрит на меня, как на умственно неполноценную. Не понимаю, что я такого сказала?
— Маечка, — наконец вкрадчиво проговаривает он, — а как ты думаешь, зачем живого человека могут отнести в морг?
Я лишь тупо хлопаю ресницами.
— А для того, дорогая моя, чтобы произвести вскрытие, пощупать и посмотреть, и чем же его мозг от мозгов нормальных людей отличается!
И вот тут я, действительно, теряю сознание.
Глава 7
Открываю глаза. Рядом никого. Я одна в закрытом автомобиле. Они, значит, утащились всей шайкой спасательную операцию проводить, а я, значит, должна сидеть здесь одна, как дура. Не выйдет! Пытаюсь открыть двери и тут обнаруживаю, что кто-то из моих технически одаренных товарищей заблокировал насмерть замки. Видимо, предвидел проклевывание у меня бешеного энтузиазма. Это несколько усложняет задачу, но у меня в кармане куртки есть гвоздь. Я его давно там таскаю на всякий случай вроде этого. Я сейчас расковыряю нафиг этим гвоздем всю панель, и пусть они потом дверь хоть по частям собирают, но я отсюда выйду!
Панель расковыриваться не собирается. Видимо, я не первая, кому в голову приходит такая замечательная мысль, а потому конструкторы этого транспортного средства предусмотрели в нем защиту от дураков — большая часть деталей металлическая. Ничего, зато там есть болтики. Короче, пыхтя и ругаясь, пытаюсь открутить болтик, и тут открывается задняя дверь, в нее, как пушинка, влетает упитанная пожилая женщина, плюхается на сидение и выпучивает на меня свои маленькие бесцветные глазки. Оба-на! Я даже сказать толком чего-либо не успеваю, как дверь снова закрывается. Начинаю долбить кулаками в стекло и орать, но быстро удаляющаяся спина Сергея делает вид, что ее это не касается.
Оборачиваюсь.
— Вы кто? — спрашиваю.
— Я должна представиться по всей форме? — интересуется она.
— Да, пожалуйста.
— Мастер Врачевания 11 уровня Серафимович Любовь Авдеевна, терапевт. А Вы?
— Я… Майя Алексеевна Дровник, безработная.
И начинаю безудержно врать. Не знаю, почему. Вранье — не самая сильная моя сторона.
— Мы, — говорю, — здесь по поручению Магистрата города Стапина. Нам велели найти Вас и привезти в… Стапин.
— Но зачем? — удивляется Любовь Авдеевна.
И она меня об этом спрашивает? Я недоуменно развожу руки в стороны.
— Не знаю.
Слышу отдаленный звук взрыва и с удвоенной энергией принимаюсь за болтики. А потом, все же, заставляю себя пошевелить мозгами. Ведь если я разломаю панель на двери, закрыть машину я уже не смогу, а эта милая пожилая женщина, может статься, мне не поверила и захочет дать деру. Это я не могу допустить.
— Вы проводник? — спрашивает вдруг Любовь Авдеевна. Вздрагиваю, вспоминаю о своей нынешней непроницаемости.
— Да, — отвечаю, — проводник, только неопытный.
— Но Вы беременны!
— Да, но такое случается и с проводниками.
— А Егор Старостин, его вы тоже должны забрать? — беспокоится Любовь Авдеевна.
— Конечно, — говорю, — мои товарищи как раз сейчас этим и занимаются.
Говорю, а сама в окно поглядываю. И точно, вижу этих самых товарищей в сборе. Несутся к автомобилю веселым галопом. Впереди — Лизавета в разорванном местами платье, за ней — Семеныч с телом Егора на руках, чуть позади — Артем, зажимающий ладонью свое левое плечо, и в качестве замыкающего — Сергей. Наверное, наш небольшой внедорожник не был рассчитан на впихивание в него семи человек, но он стерпел и это. Семеныч отвоевывает у Сергея руль. Лизавета усаживается на колени Сергею на переднее сидение. Любовь Авдеевна, я и Артем втискиваемся на заднее. Егора мы держим на руках.
Я пока не совсем могу осознать, что мы его вытащили, и почти ничего не ощущаю. Только страшную растерянность. Егор, действительно, очень плох. Его голова обрита наголо, глаза закрыты. Он весь в синяках, ссадинах и рубцах от ударов. Вены на исхудавших руках в следах многочисленных инъекций. Ребра выпирают так, будто его не кормили, по меньшей мере, месяц. Егор дышит редко и слабо. Хочется плакать, но я резко себя обрываю. Не время.
Медленно глажу его по голове, тихонько приговаривая:
— Потерпи, милый, совсем немножко осталось.
У Артема вся рука в крови, но он заверяет нас, что ничего страшного. Лизавета под его чутким руководством делает перевязку прямо по ходу движения.
Полная пожилая дама, такая теплая и уютная, с доброй улыбкой на круглом румяном лице. Любовь Авдеевна. Мастер врачевания одиннадцатого уровня. Она сидит у нас во внедорожнике на заднем сидении. Рядом с Лизаветой.
Мы забрали седан из леса. К счастью, на него никто не покусился, а потому дальше мы можем следовать с большим комфортом.