Империя под угрозой. Для служебного пользования
Шрифт:
— Быстро! — ору я.
Я остаюсь ожидать в камере, конечно. Мне страшно, но все же хочется усмехнуться. Ведь кто-то же наблюдает сквозь зеркало. Этому кому-то достаточно было лишь нажать ногтем на кнопочку, и издевательство над их надежей прекратилось бы. Так нет, терпеливо подождал, пока я закончу свой специфический урок. Забавно.
Вскоре меня приводят к Андрею. Конечно, предварительно нацепляют наручники на запястья и даже на лодыжки, а также знакомый темный мешок на голову. Козлы. У них же есть пульт. Вряд ли я посмею дернуться. Снимают мешок и наручники с рук. Мелкими
Подхожу ближе к Андрею, для большего эффекта кладу ладони ему на голову, настраиваюсь на контакт и быстро понимаю, что Ланковичу еще мало досталось. Вместо четкой знакомой структуры мозга — я сама помогала восстановить его после чрезвычайно болезненного развода Андрея с Элис — беспорядочно наваленные элементы. С трудом пробираюсь. Осторожно, крупица к крупице, собираю мозаику. Все, наконец, жить будет. Слава Богу, успела вовремя. Выхожу и вывожу вместе с собою Андрея. Смотрю на него ласково. Он открывает глаза.
— Твой Ланкович… — произносит еле слышно.
— Ты тоже молодец, — улыбаюсь, — надо было ему в ухо дать.
Он тоже улыбается и закрывает глаза.
— Иди отсюда, говорит, — дай поспать.
Я довольно ухмыляюсь и, складывая запястья вместе, говорю в пустоту.
— Цепляйте, ироды. К себе хочу.
Меня уводят.
В мои планы не входит то, что Ланкович пребывает в спокойном и даже радостном расположении духа. Это работе вредит. Да и мне все время хочется сказать ему что-то вроде "подмойся и съешь лимон". Усиленно копаюсь в собственной памяти, размышляя, какую бы это пакость ему сотворить. Ага, нашла.
Ложусь на бок, ножку за ножку, ручкой подпираюсь. Расстегиваю две верхних пуговицы кителя и шепчу, как мне кажется, соблазнительно.
— Димочка.
Он вздрагивает. Я вообще, обычно зову его Ланковичем, иногда — Димой, но это если я нервничаю. Он уже чувствует неладное, но боится посмотреть в мою сторону.
— Дима! — снова зову я томно.
Вот товарищ с пультом сейчас позабавится. Как бы не обкончался. Я расстегиваю еще одну пуговичку. Ланкович глядит на меня испуганно. Я медленно, покачивая бедрами, иду к нему. Его глаза уже совершенно квадратные; он излучает богатейшую гамму чувств: ужас, смятение, панику, любопытство, даже желание. Впрочем, желание как раз на последнем месте. Не это мне сейчас нужно. Ланкович вскакивает и прижимается спиной к стене. Все, отступать голубчику некуда.
— Майя, ты чего? — спрашивает он, и голос его дрожит.
— Ты мне давно нравишься, — мурлычу я, пытаясь обвить руками его шею.
— Не сходи с ума, — просит он, — ты же Мастер.
— Ну и что? Разве Мастер не может поразвлечься?
— На нас смотрят!
— Пусть смотрят! И нам приятно, и им интересно.
— Майя!!!
Ланкович в отчаянии. Прекрасно. Мягко касаюсь пальцами его сухих полуоткрытых губ и пристально смотрю в глаза. Контакт! Есть контакт. Я знаю, как меняется мой взгляд. Это урок, мой мальчик, но не тот, которого ты ожидал. Я всего-навсего
Когда я его отпускаю, бедняга не может даже проглотить кусочек шоколадки.
— Что это было? — спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
— Занятие.
— Просто занятие?
— Ага, говорю я беспечно и застегиваю пуговицу, — а ты что подумал? Ты, небось, подумал, что ни с того, ни с его тетка сошла с ума и решила изнасиловать бедного мальчика? Не боись, малыш, все делается сугубо добровольно.
— Да я и не против… — растерянно бормочет он, опуская плечи.
— Все, поезд ушел и станция опустела.
Я стучу в зеркало.
— Воду несите!
И сажусь пить кофе. Крепкий, сладкий и горячий. А Ланкович пусть мучается или радуется. Я ведь могла ему и ужасы всякие показать. Их я тоже успела насмотреться.
Глава 6
Весь день подавленна. Мне без причины грустно, больно. Я даже понимаю, в чем дело, куда они могут ударить, и почти смирилась с этим. Собираюсь с духом. Ставлю вокруг себя глухой заслон на всякий случай и жду плохих вестей. Сейчас я понимаю, что ничего исправить уже не смогу. Когда приходит мрачный Ланкович, я знаю, о чем спросить у него.
— Вы убили Андрея, — говорю.
— Да.
— Из-за того, что ты ему не доверял?
— В том числе.
Я ослабла от переживаний, а сознание его забронировано. Мне не прорваться.
— Пусти меня, — прошу, — я посмотрю.
И Ланкович открывается, позволяя просмотреть свою память.
Они втроем подняли Андрея утром с кровати.
— Одевайтесь, — сказал один из них, высокий и сутулый — я его не знаю.
На лице Андрея отразилось понимание.
— И ты здесь, Ланкович, — проговорил он, — меня уже все?
Ланкович отвернулся. Андрей неторопливо оделся.
Они вывели его из подвала, отошли недалеко от здания.
— Встань на колени, — скомандовал сутулый.
Андрей обернулся, крикнул Ланковичу, улыбаясь:
— Дим, пожелай Майе удачи от меня!
Потом действительно опустился на колени. Второй провожатый — седой и краснолицый, выстрелил Андрею в затылок. И тело упало. Все.
Я видела все это глазами Ланковича, я чувствовала, как чувствовал он. Но немного больше.
Выдерживаю паузу, потому что мне невыносимо тяжело, и спокойно говорю:
— Ну что же, если бы он меня не предал, был бы сейчас жив.
Ланкович аж подскакивает на месте.
— Да ты что! — от праведного гнева у него дрожит голос, — Как ты можешь?! Он думал о тебе перед смертью, он тебе удачи желал! Он — единственный, кто заботился о тебе!
Я опускаю глаза, можно подумать, я этого не знаю.
— Слышь, — говорю, — иди отсюда. Не будет сегодня уроков.
— Нет, — неожиданно твердо заявляет он, — урок должен состояться. У нас мало времени. Мы не можем терять целый день.